Валерий Рыжков - С четверга на среду

У Ирины прошел сон, как рукой сняло, она взяла свой дневник, перечитала, что произошло за последний месяц. Сделала заметку в дневнике: «Проверила сочинение дочери. Шоу отдыхает». Она долго не могла заснуть, от того, что эта маленькая инфантильная девочка, так беспечно думает о взрослых проблемах. Ирина призадумалась, а как объяснить дочери взрослые проблемы, и пришла к решению, что пока ей не зачем рассказывать о взрослых пустяках, пусть учится на своих ошибках, пройдут года, они сделают свое дело, и она никогда не вспомнит этот урок литературы.

Лето Ирина с дочерью провела в Крыму, потом в Турции. Она вернулась загорелая и веселая, и отпускала колкие шутки, там где считала, что их понимают. Цыганки – гадалки и нищие к ней не приставали, видя, что эта женщина им никогда не подаст.

Ирина в легком летнем платье, постукивая каблуками, возбуждала у некоторых пляжных мужчин аппетит к жизни. Она теперь твердо знала, что любит только гения – концептуалиста Анатолия, этого элегантного во всех отношениях мужчину.

Ирина успешно обзавелась новой недвижимостью через обмен, куплю-продажу, безжалостно используя риэлторский опыт, создавая рискованные махинации с ценными бумагами, четко отслеживая свой процент от сделки, завершая каждую удачную проведенную операцию стихами: «Что там за окнами? Люди… Сколько поломанных судеб будет на утро, а жаль…»

Теперь она позволила себе покупать то, что желала для комфортного уюта – мебель, посуду, серебряный столовый набор, и хорошие книги. Она особенно ценила напольный ковер ручной работы, по которому никому не позволяла ходить, любуясь ковриком, как клумбой цветов, который всегда убирался в чулан перед приходом гостей.

Ночью на полную луну у Ирины случилась бессонница. Анатолий встревожился, но она стала осыпать его поцелуями, и он успокоился. Сны становились тайными загадками, порождая в душе мистический страх катастрофы. В ночи, успокаивая друг друга, они переходили на шепот: «Я люблю… И я очень… Ты самый замечательный. Ты во мне разбудил по настоящему женщину… Мне медаль за спасение красивой женщины… Да! Но пока дарю поцелуй», – и она очертила мизинцем сердечко на его груди.

В четыре утра они пили кофе, чтобы больше не засыпать, и встретить восход утра. Солнце всходило с противоположной стороны дома, бессонница превратилась в утреннюю сонливость, отчего они снова утомленно заснули.

Анатолий научил Ирину водить машину на загородной дороге, повторяя, что вождение машины это другое качество жизни, и не стоит упускать простую выгоду.

Они останавливались в кемпинге, или ставили палатку на берегу озера, подчиняясь жанру романтической любви.

Костер пламенел красно-черными красками, то затухая, то вспыхивая от легкого ветерка.

– Ты бессовестный Анатолий?

– С чего ты взяла, это нападение, или ты вызываешь меня на бой без правил.

– Я про нашу жизнь вне брака, – задумчиво, и как по слогам, произнесла она.

– Ты про формальности протокола. Наша жизнь, как на море, сегодня здесь, а завтра там. После шторма наступит штиль, и ты увидишь маленький остров на двоих.

– Как я люблю тебя, ты даже представить не можешь, и что странно, ни о чем не сожалею, именно, сейчас.

– Сумасшедшая любовь нам подарена богиней ночи.

– Ещё скажи…

– Ты умная, смелая, ты просто хорошенькая.

У Ирины пересохли губы от жара костра, она сделала глоток вина из бутылки. Обратила взор вверх, к звездам, и снова попросила его сказать вслух о ней, как о богине любви.

– Ещё…

Анатолий устал от красноречия. И тут ему на помощь пришли поэты, самые искушенные в мельчайших тонкостях чувств любви, восторженный Пушкин, страстный Лермонтов, нежный Есенин, неунывающий Высоцкий.

Поэтический вечер у костра закончился ночным купанием, тишина наполнилась звуками всплесков воды, и порывистого дыхания влюбленных. На короткий миг пальцы рук их соединялись, и отталкивались друг от друга, и снова соединялись в тонкое касание ладоней. Дневная жара исчезла, ночь окунулась в прохладу, и звезды поплыли в темно-синем небе. Костер выгорел, долго сохраняя жар углей.

За десятилетие миллениума изменились нравы людей, женщины и мужчины стали особенно эгоистичными. Ирина не могла смириться с нищетой духа общества, и стала искать выход без компромиссов с четкой настроенностью на триумф. Успех стал для нее главным нервом жизни.

Ирина приняла модный психологический тезис: здесь и теперь, тут и сейчас, иногда не понимая, почему, именно, так следует действовать по законам эгоизма, исповедуя чуждый прагматизм, экономя время и свои эмоции. Она записала слова, которые следует говорить по – петербуржски: приобрести, а не купить, или говорить, какой приятный запах, вместо пахнет. И никаких нет, никакого отрицания. Ирина почувствовала движение вперед, когда убрала из своего лексикона, отрицательную частицу нет. Она исключила слова: не волнуйся, не смущайся, считая, это абсурдом, который не следует повторять, когда идешь в заданном направлении, с ясным лозунгом: «Весь мир – это я». Позиция эгоиста вытесняла совсем недавно процветающий тезис в обществе, священное слово – коллективизм. Принцип Я вознесся над принципом Мы. Мир турбулентный рухнул, поменяв полярность приоритетов.

Однако, господа – товарищи, стоп-стоп. Если, вы стоите, на Садовой улице, на нечетной стороне дороги, где Гостиный двор, там прекрасно пахнет, а вот, на другой стороне улицы, где Апраксин двор, хотите – верьте, хотите – нет, там просто воняет. Петербуржцы, рассуждайте по всем правилам языка, как хотите, но одним словом, там дурно пахнет. И ещё совет, говорите друзья, правильно, оглядываясь, стоя в ночном переулке, тут иногда, в некоторых местах, выражаются не всегда поэтично, так больше, по понятиям.

В отношении Анатолия она изменила тактику, понимая, что, он не из тех, кто побежит ей навстречу. Он лидер, а ее место быть второй, не допуская до него других преследователей гонки. В жизни, как в спорте, работают командой, а лавры достаются победителю. В большой игре, иногда, крутой начальник оказывается заложником в руках смазливой секретарши.

Она мотивировала свой успех оптимизмом помноженный на чувство лидерства, другого капитала у ней нет, а есть желание идти вперед, и ей остается только осилить проторенную дорогу. Успех в ее карьере в тезисе – любой ценой.

«Моя дорога далека, и жизнь порою нелегка», – так она записала в дневнике, презирая тех, кто безвольно бросает весла в воду, отпуская лодку по опасному течению. Из пяти оставшихся заповедей она, как протестантка, решила исполнять два или три.