Письма проклятой - Мария Ксавьер
— Ну, прости Анна, кто же знал, что она так быстро решит покинуть этот мир. Да еще и вздумает заболеть. — Миссис Стилл громко засмеялась, и потянула Мисс Анну к столику, на котором несколько пациенток танцевали неизвестные мне танцы.
Их тела извивались и падали на холодный пол, затем господа подставляли им свои ботинки, чтобы те их целовали. Пациентки были совершенно не против и с радостью делали то, что им говорят. Они ждали одобрения от гостей и получали его. А еще гости приносили угощения, которые раздавали особо повеселившим их пациенткам. За безумную песенку или задорный диковатый танец можно было получить пенни. Не так уж и много, но это было благо. Поэтому все пациентки старались для посетителей, которые часами могли пялиться на нас. Они ходили сюда так часто, что некоторых мы узнавали в лицо. Они разглядывали нас, будто хотели понять безумие, что находилось в головах у умалишенных. Со стороны все это выглядело дико и совершенно безнравственно. Казалось, что все эти люди, гости, посетители сами были не прочь побыть сумасшедшими несколько часов.
Их всегда было много. Кто-то приходил через день, кто-то раз в неделю, кто-то бывал здесь раз в месяц. Но с каждым годом их становилось все больше. Новые и старые лица. Я до глубины души ненавидела это. Мне казалось, что я цирковая лошадь или какой-нибудь уродец, на которого приходят посмотреть и желают заплатить несколько монет за вход.
На следующий день сразу после завтрака Ханна повела меня на прием к доктору Бейтсу. Ее раскрасневшиеся щеки покрылись маленькими капельками пота. А ее маленькие сахарные глаза с каким-то теплом смотрели на меня. Только от Ханны я могла получить это. Капельку тепла и доброты. Только она могла погладить меня по голове и сказать, что я должна быть сильной. Ее соломенного цвета волосы выбрались из-под чепца и опустились прямо на покатые плечи. Ханна выглядела большой, хоть и ростом она была с меня. Но ее полная фигура делала ее немного громоздкой. Ханна была постоянно на ногах и днем и ночью, туда-сюда сновала по коридорам. Ханна отличалась отменным аппетитом и удивительной памятью. Она не вела списков и записей, но удивительным образом помнила все. От имени каждой пациентки до каждого гостя, который когда-либо посещал лечебницу. При этом она почти никогда не выглядела уставшей в отличие от сестры Ригес, которая постоянно твердила, что без нее мы бы и дня здесь не прожили.
Но если подумать, то за семь лет я ничего не узнала о Ханне и об остальных сестрах, которые служили здесь. Были ли у них родные, семьи или они были совершенно одиноки. Ведь они общались только с нами и отсутствовали очень редко. Мне казалось, что они работают здесь без выходных. Доктора Бейтса мы видели только на приемах, и иногда он заходил в столовую. Насколько я знаю, он работал здесь уже около десяти лет, и ни жены, ни детей у него не было. Ханна говорила, что он всю свою жизнь посвятил науке и изучению новых способов излечения душевнобольных. На самом деле я не видела, чтобы кто-то уходил отсюда, потому что излечился, но Ханна утверждала, что такие случаи были.
Доктор Бейтс сидел в своем кресле за работой. Он судорожно перекладывал бумаги из одной стопки в другую. Я простояла у входа почти минуту, пока он меня заметил.
— Я ждал тебя. — Он поднял на меня свой взгляд, и на секунду мне показалось, что он рад меня видеть. — Как ты сегодня себя чувствуешь? Надеюсь, хорошо. Садись.
Он достал из ящика своего стола папку, на которой было написано мое имя, медленно раскрыл ее, не отводя от меня взгляд.
— Острая мания. — Сказала я, заранее зная, о чем он меня спросит.
— Верно. Ты думаешь, что ты уже вылечилась? — Подняв брови, спросил он.
— Вам виднее, доктор. — За столько лет я уже научалась отвечать на его вопросы, так как он хочет. Конечно, я уже вылечилась, более того я даже не была больна. Это все Сильвия. Это все мое искаженное отражение.
— Вивиан, дорогая, давай поможем тебе выбраться отсюда раз и навсегда, хорошо? — Я положительно кивнула, и доктор закончил рассматривать мою историю болезни, и все свое внимание переключил на меня.
Он попросил, чтобы я расстегнула пару пуговиц на своем платье и показа ему плечи, при этом смотря ему прямо в глаза. А сам он пошел и запер дверь на ключ.
По моему телу пробежала дрожь, и мне не хотелось делать то, что он говорит, но вспомнив глаза Дэвида, вспомнив его ангельское лицо, я подчинилась. Как только я оголила свои плечи, из груди Бейтса вырвался стон. Он стоял за моей спиной. Я не видела его лица, но я слышала его тяжелое дыхание.
— Остальные пуговицы. — Спустя некоторое время добавил он. — Покажи мне.
Мое тело содрогнулось, а руки совсем не слушались, но все же я знала, что мне грозит, если я не подчинюсь, и я расстегивала пуговицы на моем платье.
— Покажи мне. — Повторил он и сел на колени передо мной. Он рассматривал каждый дюйм моего тела. Я оголила грудь и надеялась, что он попросит прекратить это, и отправит меня в палату. Но он все смотрел и смотрел. Его лицо было уже на одном уровне с моей грудью, и тогда он буквально вцепился в нее своими холодными руками. Я вскрикнула, а он повалил меня и начал впиваться губами в мою кожу. Он целовал мою шею, а я изо всех сил пыталась столкнуть его с себя.
Раздался стук в дверь. Это была Ханна. Я узнала ее по стуку каблуков, и принялась еще громче кричать. Тогда он слез с меня, открыл Ханне дверь и отошел к окну. Как обычно.
— Доктор Бейтс. — Вскинув руки, сказала Ханна. — Вивиан, что ты опять натворила?
— Вы же видите, болезнь к ней вернулась. Ей нужно еще очень долго лечиться. Увидите ее. Вы знаете, что делать. — Спокойно и совершенно холодно произнес он, даже не оборачиваясь.
А я уткнулась лицом в свои ладони и начала рыдать.
— Доктор, будут какие-нибудь указания? — спросила Ханна, а я стояла в ужасе, ожидая, что со мной сделают.
— Да, приготовьте для нашей Вивиан ванну. Я думаю, это положит начало продуктивному лечению.
— Нет! Доктор Бейтс! Прошу вас, не надо. — Кричала я, но Ханна схватила меня за руки. Я
