Линда Уинстед - Рейнтри: Призраки

— Здесь мило, — промолвил он. — Интересные товары, приятная атмосфера…

— Атмосфера крайне важна. Я всегда стараюсь заполнять магазин положительной энергией, — отозвалась Рэйнбоу.

Хоуп снова захотелось провалиться сквозь землю, но ее напарник совершенно не выглядел ни озадаченным, ни веселым.

— Могу держать пари, что туристы любят этот магазин, — сказал он. — Очень мирное местечко.

— Так и есть, спасибо, — ответила Рэйнбоу. — Это так проницательно с вашей стороны. Конечно, я поняла, как только увидела вашу ауру…

Больше никаких аур.

— Мама, хватит отвлекать Рейнтри разговорами. На самом деле, ему пора уходить. У него еще много дел на сегодня.

— Вовсе нет, — небрежно заметил он. — Я хочу еще раз бросить взгляд на документы, но сначала мне необходимо провести некоторое время подальше от них.

Она впилась в него взглядом, но он проигнорировал ее, продолжив изучать товары. Если они собираются стать партнерами, то ему необходимо научиться понимать намеки.

— Присоединяйтесь к нам за ужином, — с необычным оживлением в голосе предложила Рэйнбоу. — Я закроюсь через двадцать минут. У нас есть тушеное мясо в глиняных горшочках, еды более чем достаточно на троих. Вы выглядите голодными. — Добавила она материнским тоном.

К абсолютному ужасу Хоуп, Гидеон принял приглашение.

***

Не могло быть двух менее похожих женщин. Там, где Хоуп вела себя откровенно подозрительно и скованно, ее мать проявляла открытость и непринужденность. Внешне они выглядели немного похожими, как это часто случается между матерью и дочерью, но в остальном трудно было поверить, что они когда-либо жили одной семьей и уж тем более имели общую ДНК.

Ужин состоял из густой тушеной говядины и самодельного хлеба. Простой, но вкусный. Гидеон не подходил к телевизору в гостиной и устроился, насколько это было возможным, подальше от печи и микроволновки. Он приложил все усилия, чтобы держать электрические волны низкими и контролируемыми.

Хоуп явно хотела, чтобы он поел и ушел как можно скорее. Она нервничала, бросала в его сторону взгляды, откровенно говорившие, что ей неуютно. Верования и раскрепощенность матери, определенно, смущали ее. Что бы сказала его напарница, если бы узнала, что Гидеон верил во все, о чем говорила ее мать? И даже больше.

Он мог заставить ее помучиться, оставшись после того, как пища была съедена, но смилостивился и поэтому отклонил предложенные десерт и кофе. Поблагодарил за еду и, к явному облегчению напарницы, пожелал спокойной ночи.

Рэйнбоу осталась в своей небольшой квартире, энергично убираясь на кухне, а Хоуп пошла проводить Гидеона.

— Извини, — тихо сказала она, когда они спустились до середины лестницы. — Мама немного чудная, я знаю. С ней все в порядке, но она так и не переросла стадию хиппи.

— Не извиняйся. Она мне понравилась. Она не такая, как все, но очень славная. — Как раз он-то и являлся тем человеком, который знал, каково быть не таким, как все. — Быть другим не всегда плохо.

— Да, — отозвалась Хоуп с насмешкой в голосе. — Попробуй продолжать думать так же, когда твоя мать заявляется на работу к отцу, занимавшему пост генерального директора, чтобы поговорить о продаже кристаллов и благовоний, и все заканчивается тем, что она закидывает отца вопросами о том, сколько вреда наносит его компания окружающей среде, и распродает свой товар среди служащих.

Вопреки всем своим стараниям, Гидеон не смог удержаться и рассмеялся.

— Поверь, ты бы не думал, что это забавно, если бы она сказала твоему первому настоящему парню, что у него мутная аура и он нуждается в медитации, чтобы повысить свою позитивную энергию.

— Позитивная энергия — это хорошо, — ответил Гидеон, когда они спустились в магазин, который после того, как Рэйнбоу заперла дверь, остался тускло освещенным.

— Ты не должен мне покровительствовать, — резко сказала Хоуп. — Я знаю, что моя мать необычная, чудаковатая, да и просто… странная.

Гидеон не стал сразу выходить за дверь, поскольку еще не был готов отправиться домой. Он изучил представленные на витрине кристаллы и драгоценности, потом перебрал пальцами связку серебряных амулетов, висевших над прилавком, выбрал один из них — плоский кельтский узел на черном атласном шнурке — и стянул его с вешалки одним пальцем.

Повернувшись к Хоуп спиной, он обхватил амулет обеими ладонями и прошептал несколько слов. Из-под его пальцев выскользнул легкий зеленый свет. Свет длился не долго, не дольше того времени, которое понадобилось ему, чтобы произнести слова.

— Что ты делаешь? — спросила Хоуп, подойдя к нему, когда свет уже исчез.

Прежде чем она поняла, что он задумал, Гидеон повесил амулет ей на шею.

— Сделай мне одолжение и поноси это некоторое время.

Она подняла амулет и осмотрела его.

— Зачем?

Гидеон обладал даром создавать защитные амулеты. Только члены королевской семьи: Данте, Мерси, а также он сам, могли зачаровывать подарки, и они использовали эту силу экономно. Они могли дарить благословения только другим, но не себе, и не афишировали свою способность. Этот талант требовал тщательной охраны и его скрывали так же, как и все остальное. Он не знал, кому предназначалась сегодняшняя пуля, но в любом случае ему станет легче, если у нее будет защита. Ничто не убережет ее от всего, но зачарованный амулет даст шанс. По крайней мере, он на несколько дней оградит Хоуп позитивной энергией, над которой она насмехалась. На девять дней, если быть точным.

— Доставь мне удовольствие, — спокойно ответил он.

Хоуп скептически изучала амулет.

— Я знаю тебя недостаточно долго, чтобы даже просто раздумывать над возможностью потакать твоим странностям.

— В нас стреляли. Это означает, что мы поспешно связаны как партнеры, и ты станешь потакать мне во всех моих странностях.

Она все еще колебалась, настроенная скептично и напряженная настолько, что вот-вот была готова взорваться. Эта женщина нуждалась в небольшой разрядке сильнее, чем кто бы то ни был.

Пока Хоуп изучала кельтский узел, Гидеон приблизился к ней, прижал ее спиной к прилавку, и она оказалась пойманной в ловушку между его руками и витриной. Эта близость напомнила ему, насколько она маленькая и хрупкая. Она так старалась вести себя по-мужски, быть жесткой, независимой и твердой. Но прежде всего она оставалась женщиной и ничуть не была твердой. Хоуп была мягкой… и она уйдет только тогда, когда он будет готов ей это позволить.

— Носи его для меня, — сказал он, понизив голос. — Потому что я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что на твоей шее висит амулет, приносящий удачу.