Татьяна Исмайлова - Три дня на расплату

Павла поразило, что Ольга за два дня ни разу не завела речь о его родителях, совсем не пыталась понравиться им. Однако — понравилась.

Но, оказывается, Раиса Ивановна благоволила к Ольге только во время занятий с ее сыном. Как только Павел в середине пятого курса объявил, что женится на ней, потому что любит и не хочет, чтобы она уехала по распределению в какую-нибудь Тмутаракань, Раиса Ивановна резко изменила отношение к будущей невестке: просто перестала ее замечать.

Это продолжалось и после свадьбы, очень скромной и малочисленной. Раиса Ивановна была холодно-вежлива, общалась только с сыном. Она была уверена, что пронырливая провинциалка окрутила Павла с одной целью — заполучить московскую прописку и право на жилье. И чтобы оградить себя от переживаний, неминуемых в ближайшем будущем (в этом Смоленская была уверена!), чтобы избежать унизительного размена их огромной квартиры на Кутузовском проспекте, она купила сыну однокомнатную в доме, где располагалась редакция отцовского журнала. И ни разу не побывала там, пока Павел был женат на Ольге.

Это было недолгое замужество. Перед самой защитой диплома Ольга забеременела. Она мчалась с этой вестью домой, не чуя под собой ног, — летела! Павла дома не оказалось. Нетерпение ее было столь велико, что она отправилась к свекру, в его редакционный кабинет — надо было только спуститься с девятого этажа на первый. Там ее восторженная новость наткнулась на холодные глаза детской писательницы и растерянность собственного мужа. Свекор, сославшись на дела, дипломатично скрылся за дверью кабинета.

— Ребенок? — изумилась Смоленская. — С ума сошла! Вам обоим надо делать карьеру, думать о будущем. Мы вот только что обсуждали, куда вас пристроить после защиты. Уже задействованы такие лица, такие связи! О каком ребенке может идти речь?

Павел не бросился вслед за ней, когда она, молча выслушав свекровь, вышла из кабинета. Он вернулся домой к вечеру, подсев к ней на диван и прижав к себе, проговорил: «Как ни крути, Оля, мама права. Мы с ней обсудили все варианты. Ты же мечтала работать в «Комсомолке», так вот этот вопрос, считай, уже решенный. Через два-три года ты сумеешь сделать имя в газете, потому что талантлива, потому что это у тебя получится обязательно. А с ребенком этот блестящий шанс будет упущен».

Уговорил. От первой своей беременности Ольга избавилась. Но прямо из больницы поехала не домой, а в высотку университета, к девчонкам в общежитие. На развод подала сама, из квартиры выписалась сразу же, а работать после защиты диплома уехала в родной город. Она не забыла слов старой санитарки: «Дура ты, девка. Не от ребенка надо было избавляться, а от мужа. Коли б любил по-настоящему, сюда б не послал».

Больше с тех пор Ольга ни разу не забеременела.

На Павла зла долго не держала. Боготворил он свою матушку, слушался во всем — и это его право. Да и поняла скоро, что вовсе не любовь их связывала, а дружба. Ее, к счастью, удалось сохранить.

Карьеру Павел сделал быстро. Поддержка отца значила много, она как бы подтолкнула его на старте. А дальше дистанцию преодолевал сам. Через десять лет Смоленского-младшего, талантливого журналиста, знала вся страна, а о том, что до перестройки был такой драматург Смоленский, помнили немногие.

Павел больше не женился, что дало Аристовой право при встречах в шутку напоминать о своей исключительной единственности в качестве жены. Пусть даже бывшей.

— Ты все сделала правильно, — сказал он, выслушав внимательно ее рассказ. — Даже не сомневайся, обязательно дадим информацию в ближайший номер. Как дела у меня? Лучше не бывает! Возможно, в конце недели, если не случатся изменения в высоких договоренностях, буду брать интервью у самого президента.

Смоленский спросил, где сейчас Анастасия с Еленой, какие у Ольги планы насчет их летнего отдыха, не в однокомнатной же квартире держать девчонок под замком!

— А что делать? — Голос Ольги зазвенел.

— Прямо завтра сажать их с Ниной Васильевной в поезд. Дом в Переделкине пустой, родители все лето проведут у своих американских друзей во Флориде. Я встречу. Если крепкий сибирский мужичок свободен, пусть сопровождает их, кабинет к его услугам.

Ольга засмеялась: она знала, что Павлу нравятся ее бывшие мужья, в том числе и третий, писатель Илья Коновалов. Правда, Смоленский был еще не в курсе, что и Илья с недавнего времени тоже заимел приставку «экс».

— Какой ужас, Санек! Пока тебя не было, я места не находила! Так страшно! Она хоть догадывается, почему ей угрожают? Это наверняка связано с убийством Шерсткова. Может, Ольге удалось что раскопать, что-то узнать?

Смеляков смахнул со стола крошки печенья, аккуратно вымыл большую кружку, из которой любил пить чай. Обсуждать с Ларисой события сегодняшнего вечера не хотелось, он устал и не был расположен к разговору. Но, зная жену, понимал, что парой фраз не отделаться.

— Да что она может раскопать? А если и так, вряд ли кому успела хвост прищемить. И потом, это не обязательно связано с убийством Андрея и Одинцовой. Поди знай, какое осиное гнездо она разворотила ненароком.

— Да уж осиное… Змеиное! Случись, не дай бог, со мной такое, да я просто умру от разрыва сердца.

Смеляков обнял жену. Да, не дай бог. Только представить, что в опасности могут оказаться их двухлетняя Иринка и грудничок Илья, жар ошпаривал грудь и сердце колотилось так, что перехватывалось дыхание.

— Ты бы меньше обо всем этом думала, — он поцеловал жену в макушку. — А то, гляди, молоко пропадет. Все у Ольги будет нормально.

Из комнаты донеслось характерное покряхтывание: Илюшка просыпался точно по часам, ровно в полночь у него последнее кормление. Лариса высвободилась из объятий мужа, показала на мокрое пятно на груди — побежало молочко, тоже торопится. Александр наклонился, звучно поцеловал потемневший кружок на халате — Илюшкой пахнет!

Не было ничего для Смелякова дороже детей. Вот о таком доме — с любящей женой и кучей малышей — он мечтал с самого детства. В семь лет, накануне долгожданного похода в первый класс, у Шурика Смелякова не стало матери, умерла Ксения Валентиновна от перитонита. Неделю мучили ее боли в боку, она думала, что это печень расшалилась, но оттягивала визит к врачу — очень хотелось увидеть, как сын пойдет в первый класс. Отвела нарядного Шурика за ручку, порадовалась, хоть и морщилась от нестерпимой боли, какой у нее сынишка самостоятельный, ничуть не растерялся в многоголосой толпе. А через три часа, когда первоклашек отпустили домой, Сашеньку встретила зареванная бабушка.

Маму спасти не удалось. Отца Александр не знал никогда. В семь лет оказался сиротой. А еще через год, когда не стало и бабушки, был определен в детский дом.