Валентина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент

Вьюга не позволяла двигаться прямо, резкие порывы, колотившие в грудь не хуже профессионального боксера, то и дело заставляли отступать назад, сбиваться с шага, падать на колени.

До забора, разделяющего двор на две половины, было не более десятка метров, но добирались они до него, казалось, целую вечность. Потом, опять же целую вечность, пытались перебраться через сам забор. Славка зацепился полушубком за гвоздь и едва не вырвал из него приличный клок.

Пока Антонина освобождала незадачливого верхолаза, Людмила прокралась к окну и заглянула в него. Все стекло было забито снегом, обросло куржаком, так как эти окна не утеплялись на зиму. Но пушистая бахрома инея указывала и на то, что из оконных щелей на улицу пробивается теплый воздух, а это означало одно: в доме топится печь и есть люди, которые эту печь затопили. Людмила встала па завалинку, сняла рукавичку и потерла пальцами забитое снегом стекло, подышала на него и вдруг отпрянула. В темноте комнаты проявился вдруг слабый огонек, задрожал, заколебался и двинулся в сторону окна. Неужели ее заметили? Она скатилась с завалинки в снег.

Подползли Антонина и Славка, и они сомкнули головы, чтобы обсудить, что делать дальше. В доме определенно кто-то был, но при свете свечи не определишь, сколько там человек. Хорошо, если один, а если несколько?

– Ну их к черту! – прошептала Антонина и боязливо оглянулась на темные окна. – Может, и вправду бандиты какие! Ты в дверь, а они тебе пулю в лоб!

– Ага, как на Диком Западе! – захихикал Славка. – Вот пуля пролетела, и ага…

Антонина схватила его за шиворот и несколько раз ткнула головой в снег. Славка вывернулся, обхватил ее руками, повалил навзничь, потом уселся верхом и принялся натирать Антонинины щеки снегом, приговаривая:

– А, попалась, которая кусалась! Будешь знать, как мужское достоинство оскорблять!

– Твое мужское достоинство еще под микроскопом нужно разглядывать! – Антонина, пыхтя, вывернулась из-под него и, зачерпнув полную горсть снега, в свою очередь размазала его по мальчишеской физиономии. – Знай, ребенок, как со взрослыми тетеньками связываться!

– Прекратите возню! – громким шепотом приказала Людмила. Подняла свалившуюся с головы брата лисью шапку, стряхнула с нее снег и натянула ему на голову. – По-моему, вы уже забыли, зачем мы сюда заявились.

Тонька поднялась из сугроба, безрезультатно попыталась сбить снег с шубы и погрозила Славке кулаком:

– Знала бы, что ты такой злодей, ни за что бы не сняла с гвоздя. Надо было оставить на ночь, чтобы сопли поморозил, может, научился бы старших уважать.

– Оба друг друга стоите! – подвела черту под перепалкой Людмила и приказала:

– Ты, Славка, становись слева от двери, я – справа. Тоня, ты стучишь и сразу в сторону, ныряй в сугроб.

– Совсем девка сдурела! – выдохнула испуганно Антонина. – Ты что, решила их приступом взять?

– А что ж нам теперь – здесь до утра задницы морозить?

– Давай я все-таки побегу, вызову милицию!

– Ты еще своих дружинниц кликни! – усмехнулась Людмила и придержала подругу за рукав. – Остынь, может, тут всего и дел, что бомж занюханный…

– Смотрите, а пурга ведь стихает помаленьку!

Вон огни на водонапорной башне уже видны! – Славка вытянул руку в направлении светлого пятна, проступившего вдруг на фоне сплошной стены падающего снега. Ветер и вправду стих, а они за спором и не заметили.

Людмила вздохнула с облегчением: заваруха кончилась и, похоже, до утра уже не возобновится. Да, давненько столь сильная пурга не обрушивалась на село и тайгу, и такое количество снега всего за одну ночь уже года три как не выпадало. Вероятно, потому, что осень необычайно затянулась, слишком поздно облетела листва, а всего неделю назад вовсю еще поливал обильный, почти весенний ливень.

Девушка осторожно поднялась на крыльцо, превратившееся в сугроб, как и все вокруг, и заняла условленное место. Славка, приученный сестрой и не к таким передрягам, молча махнул рукой с противоположной стороны крыльца: дескать, готово! Выпускай Антонину!

Подруга несколько раз быстро перекрестилась и, как коза, запрыгала по глубоким следам Людмилы к порогу. Склонилась на мгновение к замочной скважине, подняла лицо, тускло белеющее в темноте, и прошептала:

– А пробой-то на месте. Кажется, замок ключом открывали…

Людмила достала из-за пазухи фонарик, поставила синий фильтр и навела бледный пучок света на замок. Следов взлома не наблюдалось. Выходит, в дом проникли цивилизованным путем.

Но слишком долго раздумывать не пришлось.

Дверь с треском распахнулась. В следующее мгновение Антонина, взвизгнув от неожиданности, отскочила и, оступившись, полетела с крыльца вверх ногами в сугроб.

– Людка! У него пистолет! – истошно заорал Славка и бросился в ноги выбежавшему на крыльцо человеку.

– Бросай оружие! – крикнула Людмила и попыталась ударом ноги выбить из рук противника пистолет. Но валенки были слишком тяжелыми от налипшего на них снега, она поскользнулась и вместо намеченной цели угодила ногой в косяк и чуть не упала. Противник весьма ловко уклонился в сторону, перехватил пистолет в другую руку и сильным пинком отшвырнул Славку в сугроб, отчего вставшая было на ноги Тонька опять завалилась на спину и выругалась совсем уж неприлично, пытаясь столкнуть с себя мальчишку.

Дуло пистолета уткнулось Людмиле в лоб. Холодный металл обжег кожу. Девушка вздрогнула, а незнакомец, не опуская пистолета, попытался вырвать у нее карабин. Она сжала зубы, но оружие не выпустила.

– Дура! – пробормотал человек. – Отдай карабин! – И резко притянул его к себе. Людмила уперлась носками валенок в порог, но снова удержала «рысь».

Краем глаза она заметила, что куча мала из Славки и Антонины распалась и брат, стоя на коленях, поднял ружейный ствол в небо. Полыхнула вспышка, раздался гулкий, словно в бочку, выстрел. Человек быстро оглянулся, на долю секунды отвел пистолет от липа Людмилы и чуть ослабил захват руки на карабине. Но ей было достаточно и этого. Что было сил она рванула карабин на себя, обледеневшим валенком ударила противника по правому колену, а приклад направила прямо в солнечное сплетение. Человек согнулся пополам, зашатался, и Людмиле только и оставалось, что следующим ударом отправить противника вниз головой с крыльца в тот же сугроб, из которого с грехом пополам выкарабкались Славка и Антонина.

Незнакомец приземлился на еще не тронутую снежную поверхность, рядом с ямой, в которой только что барахтались его противники, попытался приподняться на руках и вдруг застонал и обессиленно упал лицом в снег.

– Господи! Ты что, его пристрелила? – прошептала Тонька и прижала руки к груди. Она потеряла в сугробе шапку, снег набился ей в волосы, они смерзлись в жалкие кудельки, но она не замечала этого, с испугом вглядываясь в неподвижную фигуру у ног. – А здоровый бандюга, как он нас всех тут не прибил!