Разбитые. Как закалялась сталь (СИ) - MeXXanik
В нём не было ни доброты, ни романтики, ни искренности, которую так жаждала найти Астория, пыталась выжать Пэнс, пробовали выбить Блейз и Тео. В нём не было ничего, кроме той глыбы льда, по крайней мере, сейчас. Моментами ощущение не покидало, что тот, кто шесть лет назад поступал в Хогвартс — незнакомец, напыщенный, праздный наглец, без гроша собственного в кармане и власти, без собственного имени и достоинства. А может быть и нет? Он растерял того себя, обрёл лишь только то, что так желал взрастить в нём отец.
Иронично, не находите? С годами чувства притупляются, да и к тому же, у всякого, кто участвует в войне, они упраздняются в какой-то мере. Его губы трогались лишь в ледяной улыбке, по инерции, движения резкие, но размеренные, слова — сплошной яд.
Таким ли должен быть по-твоему Малфой, отец?
Малфои — заснеженные Альпы или что-нибудь похуже, заколоченное под кристаллической коркой. И тем не менее, слишком живучи для этого грешного мира, где сами — первородный грех.
Малфои — казнь, предательство, змеиная суть. И дражайшее превосходство, оно диктовало ему ещё тогда, не отпускало и до сих пор, решая каждый его шаг, решение или же саму жизнь.
Малфои — не прерогатива, не выбор, не дар, Малфои — ловушка, сотканная из гремучей крови. В этом не было ни капли смысла, но полное и чудовищное ощущение контроля над тобой.
Из года в год истина слишком въедалась под кожу, заставляла Драко прекратить ощущать неправильность его выборов, решений, судьбы. Кровь, которой он гордился ещё полгода назад, которой бил вокруг всех, которая была дороже всего, что можно было найти, именно кровь обуяла каждую минуту этой жизни. Осознание этого лишь одно. И жизнь грешна, саркастически грешна и в то же время утончённа. Она играла в шахматы, и в этой игре Драко не король, не королева, даже не конь, Мерлин его дери, всё, что ему отведено — пешка, да и то, на вражеском поле.
Концовка игры? Она ясна.
Шах и мат. Поставленный ему.
Драко Малфой — потомок богатого аристократического рода, упрямый и мятежный подросток, курящий дорогие сигареты. Воспитанный в строгости и принципах, он привык носить холодную маску и скрывать свои эмоции.
ㅤ
Юный Малфой — тот самый замкнутый привлекательный мальчик, что постоянно серьёзен и погружён в свои мысли. Одиночка, чья улыбка доступна лишь избранным, чей стиль прост и вместе с тем элегантен.
В него влюблялись, его желали, им восхищались. Богатый мальчик с уймой амбиций. Но мало кто знал настоящего Драко Малфоя. Мальчика, который всей душой ненавидел свою метку и не пожелал бы такой участи никому. Даже Поттеру.
Времена меняются…
Дверь выручай-комнаты открылась и внутрь вошла девушка.
— Ты опоздала, — тут же раздался голос Малфоя. Его руки сжались в кулаки, костяшки побледнели.
— Меня задержал профессор Флитвик, — тихо ответила Николь и села рядом с Драко.
— Меня это не волнует, — отрезал парень и замолчал.
Тик-так. Тик-так.
Стук часов был оглушительным в этой тишине. Сигарета в руках Малфоя тлела, серая дымка окутала комнату.
— Ты куришь? — спустя время спросила девушка.
— Разве не заметно? — Драко фыркнул и выдохнул дым. Когтевранка наблюдала за парнем. В его руках даже окурок магловской сигареты выглядел как произведение искусства.
— Заметно, просто это… странно. Это ведь магловская привычка.
— Да вы сговорились?! — разозлился слизеринец, вспоминая, как точно такой вопрос недавно ему задавала Астория.
— С кем?
— Не важно. Я не для этого тебя позвал. Завтра собрание пожирателей. В 8 утра приходи в кабинет Снейпа.
— Мне нужно знать что-то ещё? — Николь почувствовала, как начали трястись её руки от одного только упоминания собрания. Этот жест не остался без внимания Драко.
— Правило номер один — никогда не показывай Лорду, что тебе страшно. Прячь руки, делай, что хочешь, но не позволяй ему увидеть, иначе…
— Иначе что?
— Если повезёт, обойдёшься насмешкой, но это редкость. Его любимое наказание — Круциатус.
— Тебе уже приходилось испытывать это? — при упоминании непростительного заклинания, девушка с трудом сглотнула ком в горле.
— И не один раз, — Драко затушил окурок и поднялся с дивана, давая понять, что разговор окончен.
— Это всё? Только одно правило? — Николь поднялась вслед за ним.
— Нет, но сейчас для тебя оно основное. Да и… Я не уверен, что мои советы помогут тебе.
— Почему?
— Рейнер, ты реально не понимаешь? Ты грязнокровка! — воскликнул Малфой. — Тёмный Лорд несколько месяцев твердил, что собирается избавить мир от грязнокровок, а тут вдруг принимает одну из них в ряды пожирателей. Тебе не кажется это странным?
— Он хочет показать, что даже маглорождённые на его стороне, — девушка проглотила его оскорбление, не желая развязывать конфликт.
— Если тебе нравится верить в это, не буду мешать, — сказал слизеринец и вышел из комнаты быстрее, чем Рейнер успела что-то ответить. Она осталась стоять, обдумывая его слова.
* * *
Ноги сами подняли Николь на Астрономическую башню. Всё было, будто в тумане, она очнулась только когда прохладный воздух проник под одежду.
Волосы, что были собраны в тугую косу, подрагивали от ветра. Ладони обвили холодный металл перил, и она, всматриваясь вдаль, сжимала их до побеления. Чувства переполняли до краёв, девушка совсем не понимала, как с ними справиться.
Постоянное ожидание «по умолчанию» чего-то страшного, грядущего бурей сшибить их с ног, ощущение, что все усилия и борьба в итоге будут напрасными, страх, животный страх, живущий под корками сознания, от которого ночью просыпаешься в поту и слезах, мурашками покрываешься всякий раз, когда читаешь газеты по утрам, в выискивании любых новостей и происшествий. И усталость, такая жгучая, разливающаяся по всему телу и рассудку, от переизбытка всего этого.
Её мрачные мысли были перебиты внезапным шумом на лестнице, и Николь инстинктивно развернулась, нацеливая палочку в грудь парню, который, совсем не ожидавший этого, ошарашенно отпрянул, поднимая руки чуть выше. Девушка выдохнула, её рука медленно опустилась вниз. Когтевранка осматривала слизеринца перед ней. Тот же, пройдя мимо, не обращал никакого внимания на волшебницу, словно и не было этого инцидента.
Николь с минуту наблюдала за парнем: водила взглядом по его ровной, как струна спине, тонким пальцам на перилах
