Людмила Котлярова - Загадка Бомарше

— Это наглость с вашей стороны, но я ее вам великодушно прощаю. Слишком много людей и без меня пожелают вас наказать. Тем более ваш подарок — эти часы выглядят великолепно. Я не забываю, кто их сделал. Я сказала вам все, что должна сказать. И даже больше.

Мадам де Помпадур сложила веер и протянула Карону руку, которую он почтительно поцеловал.

— Этот разговор будет жить в моем сердце до конца моих дней, — разжимая ее пальцы, произнес Карон.

— Не обманывайте ни меня, ни себя. Вы его забудете, как только мое положение изменится. Но в этом не будет вашей вины. Мир таков, каков он есть, — печально произнесла Помпадур.

— Иногда я думаю, что он даже еще хуже, — поправил ее Карон. — Но бывают минуты, когда он мне кажется лучше. Только что я пережил как раз такие минуты.

— Вы свободны, прощайте, — произнесла Помпадур. Карон поклонившись, удалился.

Помпадур задумчиво смотрела ему вслед, пока он не исчез за дверью. В этой позе она оставалась еще несколько минут. Ее не покидало ощущение, что только что она прикоснулась к чему-то вечному, к тому, что переживет века. Или ей это только показалось?

Он опасный человек, он или погибнет или его ждет великое будущее, подумала маркиза Помпадур, зябко поведя плечами, если он сумел ввести в смятение даже такую прагматичную женщину, как я.

Глава 13

День пролетел как-то бестолково. Сначала была очередная репетиция в театре, во время которой Феоктистов в очередной раз убедился, что делать ему тут нечего. Затем он еще поболтался по городу, выпил две кружки пива в грязной пивной с шумными посетителями. Но это его как-то не сильно приободрило, поэтому он зашел магазин, купил бутылку водки. Но когда пришел в номер, вдруг понял, что не хочет пить. Вместо этого лег на кровать и стал смотреть в потолок. Мысли без всякого с его стороны усилия потекли в направлении Аркашовой.

И черт знает что, ничего в этой бабе не понятно, вяло думал он. Кого она из себя изображает? И этот еще придурок Егор. Что он в ней нашел? Нес вчера про нее какие-то глупости. Тоже мне рентген, всех просвечивает. Ерунда все это. А может, эта парочка сговорилась между собой, хочет выцыганить из него деньги? Видно же, что и тот и другой голь перекатная. Нет, что-то ту не так. И что она говорила про какую-то лестницу? Выпендривается. Хочет казаться загадочной и тем самым привлечь к ней его внимание. А муженек бывший или настоящий — кто там их разберет — помогает в этом. И все же, что же эта сладкая парочка может хотеть? Ну, конечно, же надеется, что он втюрится в нее и возьмет в Москву. Устроит в столичный театр. А там она и всю семейку в первопрестольную перетащит. И будут жить поживать и надо ним, простофилей, смеяться. И как он раньше не догадался о таком простом замысле.

От охватившего Феоктистова возбуждения, он даже пару раз ударил себя по лбу. Все же предельно просто, только последний идиот не разгадает этот план. Конечно, какая ей радость жить в этой дыре, работать в этом убогом заведении, получать копейки. А в Москве они думают, их ждут молочные реки да кисельные берега. Все так провинциалы считают, что стоит только вступать на московскую землю и на них тут же прольется золотой дождь. Они и не подозревают, что на самом деле это не город, а питомник ядовитых змей, которые только и норовят, что ужалить. О, идиоты из идиотов!

Феоктистов встал, подошел к столу, на котором гордо, словно стела, стояла бутылка водки, перелил из нее содержимое в стакан и выпил. Наконец-то он все понял, и может успокоиться. А об этой дуре даже больше не хочется и слышать. Уже поздно, пора спать. А все же до чего же скучнейший городишко. И такой благонравный. Здесь даже в гостиничный номер проститутки не звонят. Может, их тут вообще нет. Вымерли, как мамонты. Надо написать пьесу про город, где нет ни одной продажной женщины. И все приезжие мужики лезут на стенку от скуки и желания, не зная, как его удовлетворить. А что, не такая уж плохая идея.

Вдруг кто-то постучал в дверь. Кого еще принесло, поморщился Феоктистов.

Феоктистов открыл дверь и обомлел — вот уж кого он никак не ожидал видеть. На пороге стоял не то бывший, не то нынешний муж Аркашовой — Егор. В руках он держал пластиковый пакет.

— Можно войти? — спросил он.

— Входите, раз пришли, — пожал плечами Феоктистов. — Чему обязан?

— Да вот захотелось поговорить. Все же на мою вахту заступаете.

— Куда заступаю?! — не понял сразу Феоктистов.

— А разве не понятно, к Лизке хахалем. Вот и решил, так сказать, предварительно еще раз пообщаться, поделиться ценным опытом.

С торжественным видом Егор извлек из пакета бутылку водки.

— Интересно, — протянул Феоктистов. — Ну, давайте пообщаемся. Значит, я заступаю на вахту. И с какого числа?

— Да я так полагаю, что уже заступил. Раз шастаешь к ней. По себе знаю, эта уже не отпустит. Я ж тебе уже говорил, что она приклеивает к себе намертво, как клеем моментом.

— Это каким же образом, приворот что ли делает?

— А это что под этим понимать. Может, сядем, примем с горя.

— Ну, давайте примем.

Они расселись вокруг стола. Егор разлил водку по стаканам.

— За ваше с Лизкой счастье. — Егор попытался чокнуться, но Феоктистов быстро отвел руку со стаканом. Только этого ему еще и не хватало.

— Никакого счастья у нас не предвидится. Не знаю и знать не желаю, чего вы там замышляете, да только у вас ничего не выйдет.

Егор от неожиданности вытаращил глаза.

— Мы замышляем. Да что ты такое несешь. Это ты про Лизку говоришь, что она чего-то замышляет. Да я бутылку почти полную не пожалею, разобью о твою дурацкую башку. Да второго такого бескорыстного человека еще на свете не видел. Этой дуре ведь ничего не надо, на хлебе и воде будет жить — и при этом всем довольна. Еще раз скажешь о ней плохо, ей богу ударю.

— Но что же в таком случае она хочет? — спросил сбитый с толку Феоктистов. Он чувствовал, что снова перестает что-либо понимать.

— Да как ты не поймешь, сотый раз объясню: ничего. Заруби себе это на своем носу.

— Не может ничего живой человек не хотеть. Такого не бывает.

— А я говорю: бывает! Я с такой не один год прожил.

— И что и любовью заниматься не хотела?

— Да, нет, с этим делом у нее все в порядке. Только ей надо, чтобы было все по любви. Голый секс ее не волнует, пока сверху какой-то сигнал не дадут, ни за что ничего не позволит. Но когда дадут, тут уж держись. Вытрясет тебя всего, как сахар из мешка. Лежишь и думаешь, когда же это кончится. Такое неистовство редко встретишь.

— Так зачем же ты тогда по другим бабам пошел?

— Так ей сигнал редко дают. И не хочу я неистовства, мне нормальную бабу подавай. Чтобы часто, но без надрыва. Я нормальный мужик, мне ритм нужен. Так что готовься. У тебя как с этим делом все в порядке?