Мануэль Филипченко - Киллерёныш

В какой-то момент, возможно он заметил Игоря замершего у двери, или просто случайно... но одеяло сползло в сторону. Толик не стал поправлять, наоборот, из чисто мальчишеского озорства, с легкостью раскусив интерес Игоря, он вытянул ножки вперед, раздвинул их пошире, стянул спортивные штаны и плавки до самых лодыжек.

Игорь неотрывно смотрел на все происходившее, медленно подходил поближе.

У Толика была широкая повязка на пояснице, которая нисколько не мешала. Игорь тихонько примостился рядом с Антошкой, не отводя глаз от Толяна.

А бесстыжий мальчишка стал одной рукой гладить себя по груди, явно копируя кого-то из киношных актеров. Вторая рука сжимала еще совсем безволосый (во всяком случае, в темноте волосков видно не было) прекрасный мальчишеский членик. Головка скользила над кулаком, блестела, покрытая влагой. Как же хотелось Игорю провести рукой по гладкому бедру, самому сжать этот членик в своей собственной руке. А уж что творилось в брюках у самого Игоря!..

И кто знает, чем бы все обернулось, но тут Толик тихонько застонал... прогнулся... Мышцы на животе напряглись. По всему телу пробежала мелкая дрожь, и на бинт брызнуло несколько капель. Мальчик смущенно (что это и откуда взялось?) подтянул штаны и накрылся одеялом.

« Все. Концерт окончен...» — с сожалением подумал Игорь.

Как же он ошибался!..

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Как истинный мужчина, Толик бросил пультяшку Антону на кровать, повернулся к стенке и тут же заснул.

Игорь взял пульт и щелкнув им со словами «Хорошенького понемножку» погасил экран.

— Давай-ка укладывайся, уже пол одиннадцатого почти.

Он стянул с мальчика штанишки, осторожно помог снять пижаму, уложил и укрыл тонким больничным одеялом.

— Посиди со мной, пока засну.

— Ага, еще и сказку на ночь рассказать.

— Рассссскажи...

— Ну ты даешь. Я ж пошутил, я и не умею совсем.

— Ну пажа-а-а-луста...

Он, убивший за свою жизнь людей больше, чем исполнилось лет этому маленькому интригану, собирается рассказывать сказку!

Чудны дела твои, Господи...

— Ну ладно, слушай. — стал придумывать на ходу Игорь.

Жил-был мальчик. Никто не знал, откуда он появился. Однажды ночью сельский батюшка проснулся от стука в дверь. Он выглянул наружу и увидел на крыльце обычную корзинку, с которой ходят в лес по грибы. В корзинке лежал крохотный прелестный мальчуган, двух-трех месяцев отроду.

Батюшка отвез его в больницу. Оттуда малыш попал в «дом малютки», а потом и в детский дом.

Началась обычная сиротская жизнь. Мальчик рос. С одними он дружил, с другими дрался, третьих молча ненавидел. В общем, как протекали дни, тебе, Антошка, слишком хорошо известно.

А вот как протекали ночи...

По ночам мальчик видел один и тот же сон. Из ночи в ночь преследовал его огромный, страшный, беспощадный дракон. Из мерзкой пасти, усеянной сотней острых зубов, мальчику обжигало пламя, обдавало жаром. Громкий рев оглушал мальчишку, заставляя просыпаться в холодном поту.

Не было ночи, чтоб дракон позабыл прийти к нему.

Сперва мальчик вскакивал, едва завидев чудовище. Потом попривык, но все равно боялся...

Годы шли. Когда мальчику было лет десять, в реве ужасного дракона ему вдруг почудились членораздельные, понятные звуки. Постепенно звуки складывались в слова, слова в предложения.

И вот наступила ночь, когда мальчик понял, что же говорил ему дракон.

— Мой маленький господин! Где же ты?! Как давно я ищу тебя! Отзовись!!!

Мальчику исполнилось двенадцать. Он ответил:

— Я здесь...

И тут же серая унылая стена опостылевшей спальни озарилась призрачным оранжевым пламенем. Мальчишки, его враги и его друзья, с изумлением смотрели на происходящее. Стены разомкнулись и в образовавшемся проеме показалась огромная голова дракона. Мальчик поднялся, подошел. Дракон, словно послушный жеребенок, пригнул голову. Мальчик взобрался на него. Дракон повернулся, расправил крылья и взлетел.

Они летели над темной, полуночной землей вверх и вверх, к звездам. И мальчишки, прильнувшие к окнам, с завистью провожали их взглядом.

Вот так, малыш — никогда не знаешь до конца, кто же тебе друг, а кто враг...

Антошка спал, подтянув одеяло к подбородку, на кровати Тимурки.

Игорь подошел к Антошкиной кровати, расстелил ее, разделся и тоже лег. Тяжелая усталость разом навалилась на него. Он провалился в темноту.

Проснулся Игорь от легкого толчка в плечо. Рядом, в одних трусиках, босиком, стоял Антошка, вздрагивая от холода.

— Ты чего? — слегка даже испугался Игорь.

— В туалет ходил... Можно, я к тебе лягу?

— Лезь, конечно. Еще простудишься.

Он отогнул краешек одеяла, куда быстренько проскользнул мальчишка.

— Здорово, тепло так, — зашептал он, прижимаясь к Игорю.

— Ну и лапы у тебя, прям как у лягушки.

— Зеленые?

— Холодные. Давай их сюда, погрею.

Игорь сунул ладошки Антошки себе под мышку.

— А знаешь, как у нас ребята зимой руки грели, когда в снежки играли? — зашептал Антошка ему в ухо.

— И как же?

— На яйцах.

— Своих или чужих?

— Да ну тебя, своих, конечно.

Они пошептались еще немного. Но тут, не сдержавшись, Игорь изо всех сил прижал Антошку к себе. Он чувствовал, как тот успокаивается, как слабеют его маленькие мышцы, выравнивается дыхание и замедляется биение сердца. Он прижимал уже согревшееся тельце мальчика к своей груди и чувствовал, как ему самому становится легко и светло на душе; так путник, бредущий по пустыне, радуется входя в оазис, и успокаивается, отдыхая под тенью деревьев. Игорь, с радостью и успокоением, снова осознал, что в его жизни появилось что-то новое и очень хорошее… Счастье, и зовут это счастье – Антошка.

Он уткнулся носом в Антошкин затылок и вдыхал его запах. Французам и в голову не приходит, что лучше любых парфюмов — аромат мальчишки, «Гарсон №5», а не Шанель. Его губы прижались к тоненькой шее мальчика и непроизвольно начали целовать её… Сначала только сзади, затем, чувствуя что Антошка не сопротивляется и ему приятны его поцелуи, он перешёл к его ушку, щеке… Антошка, прижавшийся спиной к груди Игоря, заворочался и лег на спину, как бы разрешая тому продолжить ласки… глаза мальчишки закрыты, пахнущее молоком дыхание мягкими толчками вырывается из груди.

Игорь положил свою ладонь на живот мальчика, и нежными круговыми движениями начал его поглаживать, постепенно поднимаясь к груди и соскучившимся по ласке соскам. Нащупав один, Игорь начал легонько пощипывать его, перекатывать его горошинку между пальцами; к другому соску он прижался губами, постепенно приблизившись — поцелуй за поцелуем, как шаг за шагом, и начал лизать кончиком языка, иногда зажимая между губ и даже легонько покусывая. Через пару минут Игорь положил голову на грудь Тошика и прислушался к биению его сердца. Антошка, весь отдавшись во власть Игоря, лежал без движения, с чуть приоткрытыми губами… Игорь косится на эти губки, ему очень хочется поцеловать их, очень... но он боится испугать Антошку, и продолжал слушать биение его сердца.