Бывшие. Двойняшки от врага - Дина Павлова
Кстати после того письма, когда я впал буквально в депрессию, отец организовал мне встречу с Леной… И та мне рассказала и про прекрасного жениха Стаси, который не чета мне, и что в их семье девочки все послушные, и чтобы я не лез своим свиным рылом куда не просят.
А еще что Стасе нужны деньги, а не любовь с человеком, который еще неизвестно, сможет ли заработать себе на жизнь. Как сейчас помню как Лена сидела со мной в кафе и распиналась, злорадно смеялась в лицо мне… И я ее от души ненавидел.
Но я ей поверил. Было в ее словах, в ее тоне что-то такое… А может, надо было все-таки бороться? Искать встречи со Стасей? Поговорить с ней?
Но я не захотел. И сейчас, глядя как она на меня волком смотрит, я убежден, что и тогда разговаривать было бессмысленно. Одно плохо – я кажется до сих пор к ней неравнодушен. В любом случае я очень хочу ее защитить. А то, что она может встрять, в этом я не сомневаюсь. Глава 18
Чертов лицемер!
С трудом сдерживая слезы, я возвращаюсь в машину. Меня больше всего обижает, что Саша не понимает и не хочет понимать, почему я его так ненавижу! Интересно, он тупой или попросту равнодушный и черствый сухарь?
Хотя, с третий стороны, не был он сухарем. У него все в порядке с эмпатией. По крайней мере он прекрасно понимает когда делает больно.
На обратном пути я раздумываю над словами Саши о том, что Шанин против меня плетет интриги. И оно было бы не так страшно, если бы не поведение мэра. От воспоминания как Семен Николаевич зазывал меня в ресторан, меня передергивает. Интересно, и этот не самый привлекательный, откровенно толстый и, что самое веселое, женатый мужик и правда думает что я, девушка которая его младше лет на пятнадцать, глубоко замужем, соглашусь на разные мерзости?!
Аж злость берет. Однако надо думать что делать. Потому что если Шанин захочет мне отомстить, то мэр меня защищать точно не побежит. В данный момент в роли якобы защитника выступает исключительно Саша. Видимо по старой памяти и по старой любви. Которой на самом деле и не было. Наверно свою вину чувствует и надеется загладить.
Когда я переступаю порог дома, мне навстречу с визгом несутся мои маленькие красавицы. Они повисают на мне и целуют в щеки. И в этот момент мне становится совсем неважно, что там на работе… Вот они, мои девочки, и я счастлива.
– Мама, а ты папу насла? – интересуется Света. Черт! Я уже и забыла про этот разговор. А вот девочки помнят. Приласкав обеих, я снимаю туфли и прохожу вглубь дома:
– Это не так просто. Его ищут, – вру, и становится так стыдно. Ведь можно сказать как есть… С другой стороны, а как есть? Что папа не хотел чтобы вы родились? Что он отправил деньги на аборт? Что он больше не появлялся в моей жизни?
Такое детям говорить ни в коем случае нельзя. По крайней мере в этом возрасте. А потом… Может я выйду замуж еще раз? Блин, интересные у меня мысли. Кстати где Андрей? Он вообще дома?
Няня подробно отчитывается о прожитом дне: чем девочки занимались, что кушали, как себя вели. В целом я работой Анны Ильиничны довольна. Да и девочки ее любят, она им заменяет бабушку. Потому что моя мать не готова приезжать и не то чтобы сидеть с девочками… Ей тяжело провести с ними час, а уж если ее назвать «бабушкой»… Пиши пропало! Только по имени, и никак иначе.
И девочки по ней ни капли не скучают, как и по дедушке.
Того хоть дедушкой называть можно, и за то спасибо. Правда ему тоже с детьми общаться совсем не охота, у него много других интересных занятий, к семье не имеющих никакого отношения.
Точнее… Для отца главное – это пережениться с выгодными кланами, а потом хоть трава не расти!
– Андрей дома? – уточняю у няни.
– Дома.
Я иду ужинать, решив что если муженек соскучился, то прекрасно явится сам. Девочки со мной за столом. И вот между борщам и кашей внезапно появляется Андрей. В своем любимом шелковом халате он заходит на кухню-гостиную и прямиком идет к кофе-машине:
– Привет, любимая женушка.
В тоне Андрея появилось что-то новое, какие-то странные нотки.
– Привет! Где ты вчера был?
Поглядывает на меня, потом снова смотрит на чашку, в которую льется черная жидкость.
– Это разговор не при детях.
А это уже интересно. Что значит не при детях? Я кусаю губы. Между тем он с чашкой кофе садится за стол. Девочки доедают кашу.
– Они вряд ли поймут наш разговор… Я надеюсь.
– Ладно, – кивает. На лице растерянная улыбка. Видимо разговор и правда будет не очень приятный. И может я даже зря попросила, чтобы он произошел в присутствии девочек… – Я думаю, нам надо пересмотреть наши семейные отношения. Они устарели.
– Что это значит?
– У меня родился ребенок, – произносит очень обыденно, просто… Как будто он говорит о новой работе, о бизнесе… Нет, у меня не было иллюзий относительно нашей семьи… И все равно от слов Андрея меня пронзает боль. Хотя… Радоваться за человека нужно.
– Поздравляю, – выдавливаю из себя. – И кто счастливая мама? Надеюсь ты воспользовался не суррогатной?
Я не спрашиваю почему не я родила его ребенка. Я знаю ответ. Потому что мы не чувствовали себя полноценной семьей. Так, партнеры, живущие под одной крышей. Дети между тем пьют чай.
– Выносила суррогатная, – коротко отвечает, а я, глянув на детей, говорю как можно мягче:
– Юля и Света! Идите поиграйте!
Обе дочки тут же спрыгивают со стульев и несутся в комнату.
– Но яйцеклетка была моей любимой женщины.
В горле становится сухо. Любимой женщины. Значит у него есть любимая женщина.
– И кто она? Я ее знаю?
– Знаешь. Это Марианна.
– Какая Марианна? – хмурюсь.
– Марианна Арнольдовна.
– Что? – у меня глаза на лоб лезут, – Ты шутишь?
– Нет, не шучу. Ты думаешь почему мы с тобой поженились? Мне нельзя было с ней встречаться, а у тебя… У тебя своя ситуация.
У меня даже пропадает что-то вроде ревности. Остается чистое удивление. Марианна… Это мать одного из его друзей, ей пятьдесят три! А на момент нашей свадьбы было пятьдесят. У них разница больше двадцати лет! Черт…
– И она родила…
– Да. С помощью суррогатной
