Юлия Шилова - Встреча с мечтой, или Осторожно: разочарованная женщина!

— Кто?

— Лешкин отец.

— Зачем?

— Затем, что он очень сильно переживает за своего сына. Он пьет, чтобы хоть немного забыться…

Как только Елена Михайловна вышла из комнаты, в дверях появился Лешик.

— Ты как? — робко спросила я и посмотрела на него подозрительным взглядом.

— Норма-ль-но.

— У тебя был приступ?

— Он уже про-шел. Ты что де-ла-ешь?

— А что я могу здесь делать? Единственное, что я могу делать в этом доме, так это заниматься бездельем.

— А хо-че-шь трав-ки?

— Что?!

— Хо-че-шь трав-ки?

— Какой?

— Ко-ноп-ли.

Мне показалось, что я просто сошла с ума или от полнейшего безделья мои мозги притупились.

Передо мной стоял устрашающей внешности урод и дружелюбно предлагал мне травку.

— Ты употребляешь коноплю? — неуверенно спросила я.

— Да так, ба-луюсь иног-да, — как ни в чем не бывало пропел урод.

Почувствовав, что мне катастрофически не хватает воздуха, я оперлась о стену и попыталась сделать глубокий вдох. Господи, если я еще хоть немного пробуду в этом доме, вообще перестану себя узнавать. Даже не верится, что еще совсем недавно я была собранной, уверенной, способной контролировать свои чувства.

— А ты знаешь, что наркотики разрушают?

— Ко-го?

— Нервную систему, — произнесла я, почти не слыша собственного голоса. — У тебя приступы. Тебе вообще нельзя баловаться никакими наркотиками.

— Я ба-луюсь ими редко.

— А отец знает?

— Знает. Я люблю не то-лько си-га-ре-ты с коноп-лей, но и ко-леса.

— Какие еще колеса?

— Таблетки. Ты же звез-да. Я знаю, что все звез-ды балуют-ся нар-ко-той.

— Не все. Я не балуюсь. Хотя в шоу-бизнесе довольно много наркоманов. Мне всегда казалось, что люди употребляют наркотики для того, чтобы забыться. Я только ума не приложу, что же хочешь забыть ты? Тебе ведь, по большому счету, и забывать-то нечего. Мне никогда не нравилось забвение. Я люблю воспринимать реальность такой, какая она есть. А уж если мне и хочется немного расслабиться, уж лучше я выпью немного спиртного. По-моему, это лучшее расслабление.

— Я не за-бы-ваюсь, я разря-жаюсь, — по-поросячьи визгливо засмеялся урод. — Так что, с то-бой по-де-лить-ся трав-кой?

— Кури ее сам, — отрезала я и всем своим видом дала понять, что разговор окончен.

Когда урод удалился, я стала быстро ходить по комнате, стараясь не думать о плохом. Хотя о хорошем мне только приходилось мечтать. Неожиданно в моей крайне усталой голове возникла бредовая мысль — а что, если урод сам лично выведет меня на улицу?! Конечно, ни о каком побеге пока не могло быть и речи, но я твердо знала, что готовиться к нему нужно заранее. Урод не такой осмотрительный и подозрительный, как тот мордоворот, под чьим надзором мне пришлось провести около получаса. Гуляя с уродом, я смогу осмотреть территорию, прилегающую к дому, со всеми ее ходами и выходами. Это ничего, что уже темно. Дом хорошо освещен, на аллеях фонари…

Только бы вытянуть урода на улицу. Только бы вытянуть. В конце концов, ему же нужно прогулять свою Стрелку. Должна же она справлять свою нужду.

Недолго думая, я направилась в комнату урода. Дверь была закрыта, но, как только я слегка толкнула ее, она беспрепятственно открылась. То, что мне довелось увидеть, не могла родить даже самая страшная фантазия. Посреди комнаты, едва освещенной ночной лампой, со спущенными штанами сидел урод и громко постанывал. Прямо на нем восседала Стрелка, которую ее возбужденный хозяин держал за задние лапы. Стрелка жалобно скулила, но, к моему удивлению, не старалась ни вырваться, ни укусить хозяина. Она даже не сопротивлялась и не огрызалась, словно ее накачали наркотиками и привели в состояние полнейшего безразличия.

Почувствовав страшное головокружение и чудовищный рвотный рефлекс, я хотела было выскочить из комнаты, но мои ноги стали ватными и никак не желали меня слушаться. Повернув голову в мою сторону, урод слегка дернул плечами, потряс своим безобразным горбом и, издав пронзительный крик, скинул собаку на пол. Стрелка слегка зашаталась, но все же удержала равновесие и поковыляла в сторону объемного кожаного кресла. Жалобно взвизгнув, она забилась под кресло и больше не издала ни звука. Достав из кармана аккуратно сложенную салфетку, урод промокнул свой детский, совершенно недоразвитый член, который поражал своими маленькими размерами.

— Ты при-шла за трав-кой? — как ни в чем не бывало спросил он, натягивая при этом свои штаны.

Я по-прежнему не могла выдавить из себя ни звука и уж тем более пошевелиться.

— Трав-ка закон-чи-лась. Постав-щик приедет толь-ко завт-ра. На-до бы-ло не тормо-зить и сог-ла-шать-ся сра-зу, когда я те-бя спра-шивал.

Как только урод застегнул ширинку и поправил свою рубашку, он ехидно прищурил свои глаза и постучал корявыми пальцами по дубовой крышке стоявшего рядом стола.

— Ты что та-кая пере-пу-ганная? Ско-ро я не смо-гу спать со Стрел-кой це-лых полгода. Когда у нее за-кан-чи-вает-ся теч-ка, она не дает-ся. Пускает в ход зу-бы и ког-ти. Если она так бу-дет себя вес-ти, я ее убью и сде-лаю из нее чу-че-ло, точно та-кое же, как сде-лал из ее пред-шественни-цы. Она должна чувство-вать во мне не кобеля, а лю-би-мо-го чело-века. Я же чув-ствую в ней женщи-ну и перед тем, как ее иметь, страстно целую ее в кра-сивую пятнис-тую морду. То-ль-ко не взду-май ме-ня ревно-вать. Если бы ты согласи-лась со мной спать, я бы сра-зу пор-вал со Стрел-кой. Обе-щаю. Я же не ви-новат, что еще с са-мо-го ранне-го детства возбуж-дался при виде со-бак.

Глава 7

Я даже не помню, как выскочила из комнаты.

Как бросилась по коридору и как справилась с раздирающим приступом тошноты. Мне казалось, что сошли с ума не только обитатели этого дома, но и сам дом. Меня охватила чудовищная паника.

Такая паника охватывает все человеческие существа, когда надвигается страшное стихийное бедствие. Я слышала какой-то гул, который витал в воздухе на самом деле или являлся плодом моей больной фантазии. Я кидалась из стороны в сторону и никак не могла выбрать нужное направление и наконец остановиться.

Мне приходилось читать о скотоложестве как об одном из видов сексуальных расстройств, но видеть это ярко выраженное расстройство наяву… Господи, да ведь нет и не было больше греха, чем этот. Это страшно, как же это страшно!

История наказания за подобные сексуальные отклонения насчитывает тысячелетия. За штучки подобного рода в Византии отрезали половой член, в Риме штрафовали, в средневековой Германии и Франции сжигали, а у нас… В нашей стране всегда говорили, что у нас вообще нет ничего подобного. Оказывается, есть. Тут и принудительное лечение не поможет. За такое нужно расстреливать.