Стефани Майер - Ломая рассвет

— Все закончилось, — сказала я. — Давай сегодня не будем об этом вспоминать.

Я ожидала, что Эдвард быстро согласиться, но он молчал.

— Эдвард?

Он закрыл глаза и прижался лбом к моему лбу.

— Джейкоб был прав, — прошептал он. — О чем я думал?

— Он не прав. — Я старалась, чтобы толпа друзей ничего не заметила на моем лице. — Джейкоб слишком предвзято ко всему относится, и поэтому не может трезво рассуждать.

Он что-то тихо бормотал, нечто вроде:

— …нужно было позволить ему убить меня за такие мысли…

— Перестань, — яростно заявила я. Обхватила его лицо своими ладонями и ждала, когда он откроет глаза. — Ты и я. Только это важно. Сейчас тебе позволено думать только об этом. Ты слышишь меня?

— Да, — вздохнул он.

— Забудь, что приходил Джейкоб. — Я смогу это сделать, и я сделаю это. — Ради меня. Обещай, что ты забудешь это.

Он смотрел мне в глаза какое-то время, прежде чем ответить:

— Я обещаю.

— Спасибо. Эдвард, я не боюсь.

— Я боюсь, — прошептал он.

— Не нужно, — я глубоко вздохнула и улыбнулась. — Кстати, я тебя люблю.

Он слегка улыбнулся мне в ответ.

— Поэтому мы здесь.

— Ты монополизировал невесту, — сказал Эммет, показавшись из-за плеча Эдварда. — Позволь потанцевать с моей маленькой сестричкой. Может это мой последний шанс заставить ее покраснеть.

Он громко расхохотался, на него никогда не действовала серьезная атмосфера, он всегда вел себя непринужденно.

Оказалось, что еще полно народу с кем я не успела потанцевать, и я получила шанс по-настоящему собраться и отвлечься. Когда Эдвард снова потребовал меня, я обнаружила, что ящик с мыслями о Джейкобе закрыт плотно и надежно. Когда он обнял меня, я смогла снова почувствовать радость, ту свою уверенность, что все в моей жизни сегодня вечером встало на нужные места. Я улыбнулась и положила голову ему на грудь. Он крепче прижал меня к себе.

— К этому можно привыкнуть, — сказала я.

— Только не говори мне, что смогла преодолеть свои проблемы с танцами?

— С тобой танцы не так уж плохи. Но я имела в виду другое, — я прижалась к нему теснее. — Никогда не отпускать тебя.

— Никогда, — пообещал он мне, и склонился, чтобы поцеловать меня. Это был настоящий поцелуй — настойчивый, медленно набирающий силу…

Я чуть было не забыла, где нахожусь, когда раздался голос Элис:

— Белла! Пора!

Я почувствовала легкое раздражение на свою новую сестру за такое вмешательство.

Эдвард проигнорировал ее, его твердые губы целовали меня, более убедительно, чем раньше. Сердце мое забилось быстрее, и мои ладони прижались к его мраморной шее.

— Вы хотите пропустить самолет? — требовательно заявила Элис, прямо рядом со мной. — Я уверена, у вас будет отличный медовый месяц — разобьете лагерь в аэропорту и будете ждать следующего рейса.

Эдвард чуть повернулся к ней и проговорил:

— Уходи, Элис, — и снова вернулся к поцелую.

— Белла, ты хочешь оказать в самолете в этом платье?

Я мало обращала на неё внимания. В этот момент мне было все равно.

Элис тихо зарычала.

— Эдвард, я расскажу ей, куда ты ее везешь. Точно расскажу.

Он замер. Затем отстранился от меня и смерил любимую сестру яростным взглядом.

— Ты такая мелкая, но раздражать умеешь по крупному.

— Я выбирала прекрасное выходное платье не для того, чтобы его выкинуть, — отрезала она, и взяла меня за руку. — Пойдем со мной, Белла.

Она тащила меня за собой, а я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его еще один раз. Она нетерпеливо дернула меня, утаскивая прочь от Эдварда. Вокруг нас послышались несколько смешков. Я сдалась и позволила ей увести себя в опустевший дом.

Она казалась раздосадованной.

— Прости, Элис, — извинилась я.

— Я тебя не виню, Белла, — вздохнула она. — Кажется, ты ничего не можешь с собой поделать.

Я захихикала от ее мученического вида, и она нахмурилась.

— Спасибо, Элис. Прекраснее свадьбы ни у кого никогда не было, — искренне сказала я. — Все было именно так как нужно. Ты лучшая, самая умная, самая одаренная сестра во всем мире.

После таких слов она оттаяла, и широко улыбнулась.

— Я рада, что тебе понравилось.

Рене и Эсме ждали наверху. Все втроем они быстро помогли мне снять платье и надеть выходной ансамбль от Элис. Я была благодарна, когда кто-то спас меня от возможной в будущем головной боли и вынул все заколки из моих волос, они свободно рассыпались по спине, все еще волнистые после укладки. Мама плакала не переставая.

— Я позвоню тебе, когда буду знать, куда я еду, — пообещала я, обнимая ее на прощание. Я знала, что тайна медового месяца сводит ее с ума. Мама ненавидела секреты, кроме тех случаев, когда сама была к ним причастна.

— Я скажу тебе, как только она уедет, — опередила меня Элис, самодовольно улыбаясь моему оскорбленному виду. Какая несправедливость, я узнаю все самая последняя.

— Ты должна приехать ко мне и Филу очень, очень скоро. Теперь твоя очередь ехать на юг — увидеть, наконец, солнце, — сказала Рене.

— Сегодня дождя не было, — напомнила я ей, избегая прямого ответа на ее просьбу.

— Это чудо.

— Все готово, — сказала Элис. — Твои чемоданы в машине, Джаспер их отнес. — Она потянула меня к лестнице, следом шла Рене, все еще обнимая меня.

— Я люблю тебя, мама, — прошептала я, когда мы спускались. — Я так рада, что у тебя есть Фил. Заботьтесь друг о друге.

— Я тоже люблю тебя, Белла, милая.

— Прощай, мама. Я люблю тебя, — снова сказал я, чувствую, как сдавило горло.

Эдвард ждал меня внизу лестницы. Я взяла его протянутую руку, но отстранилась, всматриваясь в небольшую толпу ожидающих нашего отъезда.

— Папа? — спросила я, ища его глазами.

— Вон там, — проговорил Эдвард. Он протащил меня через гостей, они расступались, давая нам дорогу. Мы нашли Чарли, неловко жмущегося к стенке позади всех, казалось, он что-то скрывал. Краснота вокруг глаз все объяснила.

— О, папа!

Я обняла его за талию, снова хлынули слезы — я так много плачу сегодня. Он похлопал меня в ответ.

— Иди, уже. Ты же не хочешь опоздать на самолет.

С Чарли трудно разговаривать про любовь, мы были так похожи, всегда начинали говорить о каких-то мелочах, чтобы избежать смущающей демонстрации чувств. Но сейчас не было времени на застенчивость.

— Я всегда буду любить тебя, папа, — сказала я ему. — Не забывай это.

— Ты тоже, Беллс. Всегда любил тебя, всегда буду любить.

Мы расцеловались в щеки.

— Позвони мне, — сказал он.