Николас Спаркс - Тихая гавань

— Вон та называется Элмер Фадд, а прямо над той сосной можно различить Даффи Дакка…

Тут до Кэти дошло, что Джо тоже не знает астрономии, а соседка рассмеялась, как шаловливая девчонка.

Когда они вернулись к столу, Кэти разлила по кружкам все, что осталось в бутылке, и сделала глоток. В горле стало тепло, голова закружилась. Мотылек по-прежнему вился вокруг лампы, хотя теперь Кэти казалось, что там два мотылька. Ей было хорошо и спокойно, и она подумала, что вечер выдался прекрасный, что у нее есть настоящая подруга, которая красиво смеется и в шутку притворяется знатоком звездного неба. Но сама Кэти не знала, смеяться или плакать, потому что очень давно не чувствовала себя так легко и естественно.

— С тобой все нормально? — спросила Джо.

— Отлично, — заверила Кэти. — Я как раз подумала: как хорошо, что ты зашла.

Джо внимательно посмотрела на нее:

— По-моему, ты наклюкалась.

— По-моему, ты права, — согласилась Кэти.

— Так… Чем же ты займешься? Тебя тянет на подвиги?

— Не понимаю.

— Ну, ты не хочешь съездить в город поразвлечься?

Кэти покачала головой:

— Нет.

— Не жалуешь людных мест?

— Мне лучше одной.

Поводив пальцем по краю кружки, Джо сказала:

— Поверь мне, в одиночку никому не лучше.

— Мне лучше.

Джо подумала над ответом Кэти и подвинулась ближе.

— То есть ты хочешь сказать, что при наличии еды, крыши над головой, одежды и всего необходимого ты скорее согласилась бы доживать жизнь на необитаемом острове в полном одиночестве? Скажи честно!

Кэти моргнула, чтобы Джо перестала расплываться.

— А почему ты думаешь, что я солгу?

— Лгут все, это часть жизни в социуме. Не подумай чего, но я считаю это необходимым. Меньше всего человек хочет жить в обстановке абсолютной честности. Представляешь обмен мнениями? Один скажет: «Ты толстый коротышка», а другой: «А от тебя воняет». Так жить невозможно, поэтому люди все время лгут умалчиванием, говоря полуправду. А я по опыту знаю: то, что остается за кадром, как раз самое важное и есть. Люди скрывают правду из страха.

При этих словах Кэти показалось, что невидимый палец коснулся ее сердца. Ей вдруг стало трудно дышать.

— Это ты обо мне? — хрипло спросила она.

— Не знаю. А что, похоже?

Кэти почувствовала, что бледнеет, но прежде чем она успела ответить, Джо улыбнулась:

— Вообще-то я о моем сегодняшнем дне. Я говорила, что умоталась? Так вот, сегодня основная трудность заключалась в умалчивании. Просто руки опускаются, когда люди не говорят правды. Как прикажешь поправлять ситуацию, если человек скрывает истину?

В груди Кэти словно лег тяжелый камень.

— Может, они не прочь рассказать, но знают, что ты ничем не можешь помочь, — прошептала она.

— Чем-то всегда можно помочь.

В лунном свете, заливавшем кухню, кожа Джо светилась ослепительной белизной. Кэти подумала, что соседка совсем не бывает на солнце. От выпитого вина комната медленно кружилась, а стены выгибались. Почувствовав на глазах влагу, Кэти заморгала, прогоняя слезы. Во рту пересохло.

— Не всегда, — шепотом возразила она, глядя в окно. В небе низко над деревьями висела луна. Кэти проглотила комок в горле. Ей вдруг показалось, что она видит себя со стороны, из дальнего угла комнаты, сидящей за столом напротив Джо, и когда она заговорила, собственный голос показался ей чужим.

— У меня была подруга. Она очень неудачно вышла замуж и не могла никому открыться. Он ее бил. После первого случая она сказала — еще раз, и она уйдет. Он клялся, что это не повторится, и она поверила. Но чем дальше, тем становилось хуже — если, ну там, обед холодный или на чашку кофе заходил сосед, гулявший с собакой. Они всего-навсего поболтали, но в тот вечер муж швырнул ее на большое зеркало.

Кэти смотрела в пол. Линолеум по углам отклеился, она не знала, чем его прижать. Пробовала клей, но по углам клей не держал, углы по-прежнему закручивались.

— Он всякий раз извинялся, иногда даже плакал при виде синяков, которые оставались от ударов на ее руках, ногах, спине. Он признавал, как ужасно то, что он сделал, но тут же добавлял, что она это заслужила. Что будь она внимательнее, этого бы не случилось. Что если бы она слушала ушами или не была такой дурой, он бы не потерял терпение. Она пробовала подстроиться, старалась быть хорошей женой и поступать так, как хотел он, но ее стараний всегда оказывалось недостаточно.

Глаза больно давило изнутри, и как ни пыталась Кэти сдержать слезы, они все-таки потекли по щекам. Джо сидела неподвижно, глядя на подругу, не делая ни малейшего движения.

— А ведь она его любила! Вначале он был с ней очень нежен. С ним ей было надежно. В вечер их знакомства по дороге с работы за ней увязались двое. Когда она свернула за угол, один схватил ее и зажал рот ладонью, и хотя она старалась вырваться, силы были слишком неравны. Неизвестно что могло бы случиться, не появись из-за того же угла ее будущий муж. Он ударил одного из нападавших по шее сзади — тот мешком повалился на землю, другого с силой приложил о стену, и ситуация перестала быть опасной. Вот так, за несколько секунд. Потом помог ей подняться, проводил до дома, а на следующий день пригласил на кофе. Он был добр, обращался с ней как с принцессой — до самого медового месяца.

Кэти считала, что не стоит рассказывать этого Джо, но не могла остановиться.

— Моя подруга дважды пыталась сбежать. В первый раз она вернулась сама, потому что не знала, куда идти. А во второй раз, когда ей казалось, что она наконец свободна, он выследил ее и приволок обратно, избил, приставил пистолет к голове и сказал, что если еще раз убежит — убьет, и любого ее хахаля пристрелит. Она поверила, потому что уже знала: он сумасшедший. Но она оказалась в безвыходном положении. Он не давал ей денег, не выпускал из дома. Днем приезжал с работы убедиться, что она никуда не делась. Проверял все звонки, названивал каждые полчаса, не позволил ей получить водительские права. Однажды, проснувшись ночью, она увидела, что он стоит у кровати и смотрит на нее. Он был пьян и держал в руке пистолет. Она слишком боялась что-нибудь сказать и просто попросила его лечь спать. Но с того момента она больше не сомневалась, что рано или поздно муж ее убьет.

Кэти вытерла глаза скользкими от соленых слез пальцами. Она задыхалась, но слова вырывались сами:

— Она начала красть деньги из его бумажника. Не больше доллара-двух, иначе бы он заметил. Обычно он запирал свой бумажник на ночь в сейф, но иногда забывал. У нее ушла масса времени на подготовку к побегу… Да, к побегу, потому что надо было бежать. Уехать туда, где он ее не найдет, потому что искать ее он не перестанет, а обратиться ей не к кому: родителей нет, а полиция ничего не сделает. А если он что-нибудь заподозрит, ей не жить. Поэтому она крала деньги и подбирала монеты, найденные под диванными подушками и в стиральной машине. Она прятала деньги в пакете под цветочным вазоном во дворе, и всякий раз, когда он выходил из дома, ей казалось, что вот сейчас он обнаружит ее тайник. Она долго, чудовищно долго копила деньги, потому что ей нужна была достаточная сумма, чтобы уехать как можно дальше. Чтобы ее не нашли. Чтобы начать новую жизнь…