Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн
Выслушивать это нелегко, но Сэм говорит дело. Пытаюсь понять, что подсказывает мне интуиция, но внутри полный бардак. Я не могу разделить, что хорошо для меня и что хорошо для Коннора. Такая неопределенность непривычна, и мне это не нравится.
– Наверное, ты прав, – соглашаюсь в конце концов.
– Подождем несколько дней, – предлагает Сэм. – Думаю, ему просто нужно дать время, чтобы разобраться в себе, а потом объяснить это нам. Или кому-то еще.
Вспоминаю маяк – как я падала с высоты и думала: мне конец. Мне было очень страшно: не за себя, а за детей – что будет с ними без меня. Я знала, что Сэм позаботится о них, и это утешало. Но все равно сомневалась, хорошо ли подготовила их к жизни.
Тогда я поняла, что не всегда смогу их защитить. В конце концов им придется научиться жить самим.
Поэтому в последние месяцы я заставляла себя давать детям больше свободы и самостоятельности, хотя инстинктивно была против. Поэтому разрешила Ланни отправиться на выходные в колледж на встречу будущих абитуриентов. Поэтому не мешала Коннору дружить с Кевином.
Может, я ошибалась. Может, они не готовы. Но как иначе они научатся жить самостоятельно?
Я не знаю правильный ответ и даже не уверена, есть ли он вообще. Интуиция, которой я всегда доверяла, теперь меня подводит. И я решаю довериться Сэму.
– Если ты считаешь, что надо дать ему немного свободы…
– Да, считаю. – Он снова обнимает меня. – Мы пройдем через это вместе. Все будет хорошо. Обещаю.
* * *
Первый репортер звонит на домашний телефон сразу после десяти вечера. Я сижу на диване, не в силах заставить себя лечь спать, все еще потрясенная событиями сегодняшнего дня. Какая-то частичка меня подсказывает: нужно быть начеку, хоть я и не знаю почему. Просто такое чувство, что где-то рядом притаилась опасность и нужно быть готовой.
Вскоре ожидания оправдываются: раздается стук в дверь. Я не хочу рисковать и сначала достаю из сейфа под диваном пистолет. Прижимаю к себе, крадучись подхожу к окну и выглядываю. На улице стоит фургон телевизионщиков.
Наверное, репортерша замечает, как дрогнули занавески, потому что начинает выкрикивать вопросы прямо через дверь:
– Миссис Проктор, нам известно, что ваш сын Коннор сегодня стал главным очевидцем стрельбы в школе Кресент-Вью. Он может это прокомментировать? Наши источники утверждают, что он был близким другом стрелка. Он знал о его планах? Он в этом замешан?
Позади раздается шум, я напрягаюсь и быстро оборачиваюсь. В конце коридора стоит Коннор. Он в джинсах и футболке, волосы не растрепаны – значит, еще не ложился. Судя по тому, как он побледнел, сын услышал вопросы репортерши.
Он видит пистолет у меня в руке и начинает дрожать. В глазах паника.
Во мне инстинктивно вспыхивает желание уберечь сына. Мигом прячу пистолет в сейф под диваном, подхожу к Коннору и обнимаю. Он не сопротивляется.
– Ш‐ш‐ш, малыш, – шепчу я, прижимая его ближе. – Все хорошо. Ты в безопасности.
Снова стук, теперь громче. Новый поток вопросов через массивную деревянную дверь. Коннор трясет головой:
– Я не хочу говорить с ними. Пожалуйста, не надо.
Я вспыхиваю от гнева на репортершу. Как она посмела заявиться сюда и нарушать покой в нашем убежище? Но в то же время понимаю, что на самом деле злюсь на себя. Я должна была это предвидеть. Копы обещали не разглашать прессе, что Коннор – свидетель, но учитывая, сколько народу задействовано в расследовании, рассчитывать на такое обещание наивно. Эта история – сама по себе журналистская сенсация, а с учетом прошлого нашей семьи – просто золотая жила.
И я знаю: дальше будет только хуже.
– Мама? – На пороге своей комнаты появляется Ланни. Она такая беззащитная в поношенной футболке «Рэмоунз»[10] и в шортах. Ноги босые, фиолетово‐розовые волосы распушились вокруг головы, словно радуга.
Позади нее стоит Сэм. Судя по тому, как сжаты его челюсти, он готов на все, чтобы защитить семью.
– Я уже позвонил в полицию и сообщил о незаконном проникновении. Они кого-нибудь пришлют.
Я бы на это не рассчитывала. У полиции наверняка есть дела поважнее, чем отгонять от нас репортеров.
– Какая разница… Журналюги будут просто караулить на улице.
Как раз в этот момент к хору репортеров снаружи присоединяется новый голос – более высокий и молодой. Я мгновенно узнаю его.
– Убирайтесь с дороги, вашу мать! И вообще валите отсюда к чертям. Хватит делать из трагедии развлечение, никчемные придурки!
Ключ поворачивается в замке, и дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы Ви – Вера Крокетт – могла проскользнуть внутрь и захлопнуть ее за собой.
– Твою мать, – бормочет она себе под нос, задвигая засов и перезапуская сигнализацию, прежде чем повернуться к нам.
Ви выглядит строже обычного: свободная рубашка, заправленная в высокие джинсы, неброский макияж, выбившаяся прядь волос убрана за ухо. Единственное, что неуместно, – огромные тапочки на ногах.
– Примчалась, как только услышала о стрельбе. Вы в порядке?
Последний вопрос адресован конкретно Коннору и Ланни. Ланни вместо ответа бросается к Вере и позволяет обнять себя.
Раньше между ними была дружба – или нечто большее. Не знаю, что там у них сейчас, да и не важно: главное, что Ланни есть на кого опереться, кроме меня. Ви умеет ее утешать, а именно это Ланни и нужно.
Поскольку в ближайшее время никто не собирается спать, я удаляюсь на кухню, наливаю себе и Сэму по бокалу вина и готовлю горячий шоколад для детей. Они тоже садятся за стол. Ланни задирает ноги на край стула, подтянув колени к подбородку.
Коннор сутулится, теребя выбившуюся из футболки нитку. Он изо всех сил притворяется, что все хорошо, но его выдают покрасневшие от слез глаза. Больно видеть детей в таком состоянии. Именно от этого я пыталась уберечь их – от ужасов жестокого мира. Они не должны были взрослеть так быстро, но им не оставили выбора.
Мэлвин позаботился об этом.
Ви роется в кухонных шкафчиках и находит упаковку печенья. Берет несколько штук и усаживается, бросив коробку на середину стола.
– Так что будем делать с придурками снаружи?
Меня не удивляет такая преданность Ви. Официально она не член нашей семьи, но мы как бы удочерили ее, когда помогли выпутаться из беды в Вулфхантере, в штате Теннесси[11]. Хотя формально она освобожденная от опеки несовершеннолетняя, мы по-прежнему помогаем ей деньгами. Мы для нее как семья.
Ланни и Коннор молчат. Сэм встречается со мной взглядом и кивает. Он знает, о чем
