От дружбы до любви - Xeni Niellse
— Это из-за неё? — делает акцент на местоимении, но не потому что не хочет произносить имя, а потому что привыкла в разговорах скрывать имена, тем самым говоря абстрактно, почти непонятно.
— Отчасти. Мне кажется, что я переступил черту, — признаётся на выдохе.
— Почему не поговоришь об этом с ней? Она же не настолько глупа, чтобы не понять тебя.
— Господи, Трунова, — Кирилл раздражённо прикрывает глаза. — Ты давно записалась в психотерапевты?
— Примерно с того раза, когда вы втроём пилили мне мозг на тренировках, доказывая, что я самое слабое звено в группе, — цокает языком. — И что в итоге? Ты занял третье, а я второе.
— Я поцеловал её, — вытягивается в полный рост, отталкивая от окна, чтобы выпустить струю дыма куда-то в ночное небо, на котором начали появляться еле заметные, не очень яркие звёзды.
— И?
— Что «и»? — раздражённо смотрит на Вику.
— Что было потом?
— Ничего. Лёг спать, сделав вид, что меня это никак не интересует.
— А тебя очень даже интересует? — смотрит на него янтарными глазами.
— В точку, но говорить об этом я не собираюсь, потому что у неё намечаются отношения.
— Погоди, — Вика делает ещё одну затяжку и хмурит брови. — Если она почти в отношениях, тогда зачем ты её поцеловал?
— Потому что она попросила.
И готов застонать оттого, насколько жалко звучит эта ебливая фраза, потому что дураку понятно, что ради Пановой и её тупых идей готов сделать всё, даже пойти на такой опрометчивый поступок, перечёркивая собственные принципы и границы, чтобы коснуться того, от чего всегда убегал.
— С какой целью?
— Блять, Трунова, — Кирилл выкидывает окурок в пепельницу. — Потому что она попросила научить её целоваться.
— Вы больные? Причём, оба. Она, потому что лезет к тебе с такими предложениями, а ты, потому что ведёшься на тупые женские уловки. Если девочка предпочла подарить тебе первый настоящий поцелуй, то тут явно пахнет определённой симпатией, которая выходит за пределы «дружеских» понятий, — и снова эти мерзкие кавычки. — Поговори с ней об этом.
— Не буду, Вика.
— Очень зря, потому что только разговоры помогут распутать запутанную паутину. Прислушайся к моему совету, Кирилл.
— Я обойдусь без этого, ладно? У меня, вроде, пока есть яйца, чтобы самому разбираться с собственными проблемами.
— Если ты называешь ваш поцелуй проблемой, дело исключительно в тебе, — смело заявляет, завязывая волосы в пучок. — И вот тут, — прикладывает палец ко лбу, улыбаясь. — Поговори с ней.
— Отвали, ладно? Ты очень навязчива со своими идеями.
— Ещё раз повторяю: разговор — это хороший способ разрешить непонятную ситуацию, — твердолобо говорит, выходя с балкона. — Кирилл, не будь сопливым подростком, который бежит от поцелуя с девчонкой.
— Всё, хватит говорить очевидные вещи. Ты, вроде, училась на экономиста, а не на психолога.
— Вот увидишь, что я была права, Дубровский.
Кирилл натягивает чистую одежду, хватает ключи от машины и выходит на улицу, где нещадно льёт дождь. Ему хватает всего двадцати минут, чтобы оказаться в знакомом дворе и припарковаться на свободное место. Шагает по мокрому асфальту, аккуратно переступая образовавшиеся лужи. Звонит в домофон и слышит удивлённый голос Татьяны Леонидовны, которая тут же открывает дверь после того, как скромно представляется: «Кирилл».
В тёплой квартире приятно пахнет едой, отчего начинает урчать живот, но он пропускает это мимо, сразу же идя в комнату, в которой находится Сеня. Свет погашен, однако отблеск настольной лампы даёт понять, что девочка продолжает терпеливо заниматься до позднего вечера. Она поворачивает голову, чтобы увидеть, кто вошёл в комнату, тихо отворив.
Сердце начинает колотиться так бешено, когда Кирилл прикрывает дверь и делает несколько длинных шагов, оказываясь слишком близко, чтобы почувствовать аромат геля для душа с той самой терпкой до озноба и мурашек по телу мятой.
И она порывается встать, чтобы в привычной манере кинуться в медвежьи объятья, но что-то останавливает в последний момент, потому что вспоминает, как Алина прижималась к нему сегодня днём. И это маленькое чувство ревности, заполняющее лёгкие, дурманит и побуждает на неопределённые действия.
Даже не поднимается, когда Кирилл подходит вплотную и заглядывает в конспекты, которые Сеня пишет с семи вечера, им нет ни конца, ни края. Лишь смотрит на него изумлёнными глазами, пытаясь понять, почему он так чересчур охотно разговаривал с Алиной, а главное — о чём.
Когда берёт её за руку, вытаскивая со стула, чтобы встать напротив и заглянуть в немного напряжённые и расстроенные глазки, она подчиняется. И смотрит на него таким внимательным и волнующим взглядом, будто почувствовал состояние, в котором была днём. И хочет, чтобы объяснил и сказал, что Нестерова обычная прилипала, которая хотела добиться его расположения, но он был всего лишь любезен с ней.
Ты его лучшая подруга, а не девушка, чтобы ревновать к таким, как Алина!
— Малышка, — и говорит так тихо, чтобы никто не услышал, чтобы сделать момент более уединённым и личным. — Кажется, ты игнорировала меня весь день.
Самого почти потряхивает от желания коснуться ещё раз тёплой и нежной кожи, чтобы шандарахнуло как удар от молнии, чтобы почувствовать боль. Чтобы запретить себе повторять это вновь.
Чтобы эти грёбаные электрические вспышки от природной стихии парализовали, давая определённое понятие, что не стоит касаться Сени. Она как была нетронутой, так и должна остаться в целости и сохранности.
И когда неосторожная фраза слетает с губ, он почти хочет заткнуть её не столько поцелуем, сколько чем-то побольше.
— Кажется, ты был занят новой пассией, — едко выпаливает, смотря на него злым взглядом. — Я, вроде, просила пофлиртовать с ней, а не начать мутить отношения, Кирилл, — и говорит так, что внутри всё скручивается от желания доказать, что ему совсем неинтересна Нестерова.
И тут неожиданно приходит осознание, что она видела, как Алина подошла к нему, как шептала на ухо, как вырвала сигарету из рук и как была крайне общительна.
— Кажется, ты не озвучила границы, когда я должен остановиться, — говорит с напором, не отводя взгляд от неожиданно удивлённых и расширенных глаз.
«Злись, потому что я прекрасно понимаю это чувство», — проносится в его голове, когда Сеня делает шаг назад и складывает руки под грудью. Всегда так делает, когда пытается защититься.
— Она всегда рядом с людьми, которые для меня важны, — говорит злобно, сверкая своими омутами в темноте комнаты.
— То есть ты ставишь на одну лесенку меня и никчёмного Ромео? — выгибает бровь. — То есть наша дружба, которая длится хер пойми сколько времени, прошедшая хер
