Мой роман со Стивеном Кингом. Тайные откровения - Лю Ив
– А чего хотела?
– Найти тебя.
– Нашла?
– Нет, опять не повезло.
– Но ты же надежды не теряешь?
– Нет, не теряю. А ты?
– Но я-то тебя уже нашёл.
– А чего тогда прячешься?
– А куда я прячусь?
– Не знаю.
– А тогда откуда знаешь, что прячусь?
– Так ведь просыпаюсь, а тебя не нахожу.
– Это потому что я вышел из дому, а не потому что прятался.
Лю Лю остановилась, перестала нарезать листья салата, и посмотрела на Стивена долгим взглядом:
– Стивен, можно я у тебя что-то спрошу?
– Конечно, что?
– Ты зачем забинтовал мне вчера ноги?
– Ты о чём?
– О том, что проснулась ночью, тебя не было, я плохо себя чувствовала, тяжесть в ногах, но звать тебя не стала, а когда ощупала ноги, они оказались обе забинтованы. Я даже подумала: может ты приготовился их отрезать, как в фильме «Елена в ящике». Помнишь там главный герой отрезал возлюбленной сначала ноги, потом руки, поочерёдно – пока она не осталась «статуэткой на подоконнике» – без рук и без ног, это его восхищало, поскольку напоминало о древних статуях Великого Рима, какими их находили после раскопок. Я подумала, как буду с тобой ссориться и не смогу. А потом много всего вспоминала и уснула. А когда снова проснулась, то бинтов уже не было. Ты их снял пока я спала?
– Нет, дорогая, ты заснула вчера за столом, я отнёс тебя и уложил в кровать. А сам ночью работал, а потом уезжал. Тебе никто ноги не бинтовал. И что – ты видела бинты?
– Нет, в комнате было совсем темно. Я их ощупывала, но не смотрела.
– А ещё что-нибудь видела?
– А должна была?
– Если видела, то скажи, а если не хочешь, не говори.
Лю Лю усомнилась. Во всём одновременно. И в том что бинтов не было, и в том, что были, что она ничего ночью не видела. И в том, что он отнёс её спать. И даже в том что и вправду заснула за столом. Во всём – включая и то, что она сейчас рассказывает, а не видит ещё один сон.
– Нет, я ничего не видела. Кроме окна. И ещё слышала, как завыл пёс, и утка взлетела, хлопая крыльями – точно, как на охоте, когда я промахнулась. Ты же помнишь про охоту? – спросила Лю Лю, внезапно припомнив утреннюю одежду, когда он недавно пришёл. Походную одежду. Но теперь переоделся.
– Конечно помню.
– Стивен, а где ты сейчас был?
– Не могу сказать, это тайна, а потом заезжал в супермаркет. Тебя это испугало?
– Да.
Он остановился – перестал возиться с сэндвичами, и серьёзно всмотрелся в Лю Лю. Она покраснела.
– Ну хватит, ничего ведь не случилось. Чего ты испугалась? – он подошёл и обнял Лю Лю.
Ей захотелось расплакаться… Усилием воли она подавила свою сентиментальность.
– Ладно, всё прошло, я тебя ждала.
– И я пришёл, и всё будет хорошо. Ведь правда?
– Да. Будет хорошо. Я пойду умоюсь, не хочу чтобы ты видел меня такой.
Он убрал руки и выпустил свою «птичку». А сама Лю Лю подумала, что он отпустил утку.
Общество внутри Мечты
Прошло несколько дней, отношения между Лю Лю и Стивеном выровнялись, она почти перестала волноваться. Возвращаться в Нью Йорк не было никакой необходимости.
Развлечения имели характер эпизодический, но зато слегка разнообразный. Например, они совершили небольшое путешествие на воздушном шаре. Побывали между небом и землёй. Лю Лю обогатилась восторженным ощущением неправдоподобной тишины, когда выключали горелку. Ничего. Ни звука. Ни птиц, ни метро, ни автомобилей. А ещё неожиданная лиричность в процессе подготовки шара. И вишенка на торте: вкус близости незнакомых людей, висящих посреди неба в маленькой корзине. Незабываемые чувства.
Ну и две вылазки на природу – пешим маршрутом национального парка, – тоже кое-чего стоили! Порадовали. Эстетика природных красот всегда вдохновляет.
И вот, как говорится: однажды вечером, во время ужина Стивен неожиданно предложил:
– Я взял на себя смелость и заказал столик в ресторане нашего общества Филателистов, – и сделал заговорщический трюк бровями, – ты же хочешь побывать в здешнем закрытом клубе? Иногда я там обедаю… тебе должно понравиться.
– Должно понравиться?! – едва не подпрыгнула словно на пружине, – да я обожаю подобного рода мероприятия! И ты до сих пор не рассказал, что посещаешь закрытые клубы?
– На данный период – один – так называемый, клуб Филателистов, – и Стивен зыркнул более загадочно, чем прилично такому скромняге. Едва не подмигнул, во всяком случае посыл был именно такой.
– Очень хочу! Это же великолепно!
– Познакомлю тебя со сливками американской общественности, влиятельными господами. Кстати, там собираются не последние писатели и художники, в том числе.
– И ты пригласишь меня в этот филиал от империи Золотого Миллиарда?
– Разумеется, если я заказал столик. Но вообще, это клуб для общения, кормят там так же дорого, как и скупо. Но зато поят частенько за счёт заведения.
– Так называемый клуб?!! О, как я тебя обожаю! – Сегодня? Во сколько выходить?
– Завтра, к семи тридцати будь готова. – ПожАлуйста! – многозначительное ударение…
Лю Лю смутилась, даже и покраснела. Она постоянно жестоко опаздывала. В юности вообще беспощадно, но теперь – хвала Аллаху – много меньше! Однако, упрёк показал, что этот вообще мелкий, но занудный изъян – не только элегантно подмечен, но – котёнка нарочно ткнули мордочкой из расчёта: чтобы больше не дурил.
– Ладно, буду стараться, – скуксила специфическое личико, одновременно разочарованное, потому что, оказывается, клуб только завтра…
* * *
В восемь двадцать мы подъехали к кирпичному, хотя и не слишком большому особнячку, корни которого явно уходили в хорошо забытое прошлое.
Солидное, излучающее дорогостоящую заботу здание выделялось на фоне остальных – тоже чистеньких, будто бы специально на парад выстроенных особнячков. – Эдакий «Лев Архитектуры» на фоне городка из образцов для подражания.
Почти стерильные гладкие плитки тротуара; урны в стиле «стекла и металла»; подъезд к особнячку с широким разворотом, напоминающим о золочёных каретах и четвёрках лошадей с плюмажем; откуда ни возьмись мальчик в ливрее, принявший от водителя ключ, чтобы отогнать авто на стоянку… – привычным движением сунул чаевые в карман и расторопно уселся за руль…
И сразу реакция – ностальгия по Золотому веку, когда дамы ещё не слышали, что такое феминизм, а мужчины дрались на дуэлях за честь своих избранниц. Когда дурацкое равноправие не одурачило ещё – будто сумасшедший клоун, расстрелявший публику, собравшуюся на
