Сандра Браун - Та, которой не стало

– Мистер Ритчи! Вот, значит, где вы были!

– Там, где вы меньше всего ожидали, – насмешливо сказал шериф. – Если перефразировать ваши собственные слова…

– Но… как вам это удалось? – В голосе брата Гэбриэла впервые прозвучали неуверенные интонации.

– Я вошел, когда и вы, и Хенкок вышли. А ваши горе-телохранители, которые вернулись вместе с вами, даже не догадались заглянуть за занавески.

Брат Гэбриэл бросил быстрый взгляд на секретаря, который с ненавистью смотрел на шерифа.

– Этих растяп нужно немедленно уволить, Хенкок, – сказал он, потом снова повернулся к шерифу и добавил: – Вы можете объяснить, мистер Ритчи, зачем вы спрятались у меня в кабинете?

Ритчи крепче сжал рукоять служебного револьвера, но его руки дрожали – как и его голос.

– Я хочу, чтобы вы сами все рассказали.

– Поосторожнее с револьвером, шериф! – вмешался Тобиас, стараясь вернуть ситуацию под свой контроль. Появление Ритчи явилось для него полной неожиданностью. Впрочем, предусмотреть такой поворот событий не мог бы никто. – Поосторожней, я сказал! – повторил он чуть громче, но шериф его не слышал. Он смотрел только на брата Гэбриэла. В глазах Ритчи дрожали слезы, но он их не замечал.

– Я хочу, чтобы вы назвали имя…

– Какое имя? Чье?!

– Ее зовут не Мэри! – теряя самообладание, выкрикнул шериф. – Ее зовут Олета! И она не была шлюхой, когда попала к вам. Это вы превратили мою маленькую, кудрявую девчурку в потаскуху! Вы говорили, если Олета переедет в Храм, здесь с ней будут обращаться как с принцессой. Вы обещали, что ей здесь будет очень хорошо, что она получит прекрасное образование – лучшее, чем я мог себе позволить ей дать. Но единственное, чему вы научили мою дочь, это… – Его голос дрогнул, и он не смог продолжать.

– Шериф Ритчи! – прогремел Тобиас. – Спрячьте оружие и…

– Нет! Я не позволю, чтобы это сошло ему с рук. Вы что, не видите – он вам лапшу на уши вешает!..

– Успокойтесь, Ритчи! Если брат Гэбриэл совершил преступление, он ответит за него в суде.

Но Ритчи только покачал головой – доводы Тобиаса не произвели на него никакого впечатления. Шериф словно потерял рассудок – впрочем, не настолько, чтобы не заметить двинувшегося к нему индейского полицейского и не предупредить его движением револьвера.

– Назад! Не подходите ко мне. Это только мое дело – мое и его. Если хотите, можете убкть меня, но я все равно прикончу этого недоноска. На таком расстоянии я не промахнусь.

Брат Гэбриэл в панике посмотрел на агента Тобиаса:

– Ради всего святого, сделайте что-нибудь! Ведь вы же из ФБР!..

– Кто такая Мэри? О чем он говорит?

– Я продал свою дочь, променял ее на звезду шерифа, – всхлипнул Ритчи. – На какую-то никчемную жестянку! Вы говорили, ей это пойдет на пользу. Это спасение – говорили вы. Так будет лучше для всех, сказали вы, и я поверил. Но вы только лишили ее невинности и превратили в шлюху!

Шериф Ритчи был вне себя. Тобиас видел это, но не знал, как предотвратить кровопролитие.

– Шериф Ритчи, бросьте револьвер. Уверяю вас, правосудие восторжествует!

– Вы слышали, что сказал специальный агент Тобиас, шериф, – мягко сказал брат Гэбриэл. – Положите револьвер и не позорьте себя. То, что вы сказали, – это совершенная чушь. Мэри никогда не была невинным агнцем. С самого рождения ее призванием было… то, что она делает. Я никогда и ни к чему ее не принуждал. Спросите у нее… Мэри сама расскажет, как ей нравится любить меня!..

С лица шерифа исчезла плаксивая гримаса. Он шмыгнул носом и смахнул с глаз слезы.

– Ты умрешь, – сказал он с неожиданным спокойствием.

ГЛАВА 41

– Он знал, что делает, – говорил агент Тобиас, обращаясь к небольшой группе людей, за отсутствием более удобного места собравшихся в офисе шерифа округа Ламиза. Харт отрегулировал термостат, и в комнатах установилась более или менее приемлемая температура. Помощники шерифа, успевшие к этому времени вернуться после безуспешных розысков Мелины Ллойд, сварили для всех кофе. Они, впрочем, еще не пришли в себя и действовали замедленно, как неисправные автоматы, – слишком уж их потрясло то обстоятельство, что их шеф, шериф Ритчи, находится теперь в той самой камере, которая предназначалась для разного рода преступников. Правда, дверь, ведущая из бывшего кабинета шерифа в коридор, где находилась камера, была закрыта, но все знали, что двое индейцев-полицейских присматривают за узником, чтобы он не покончил с собой.

Джиллиан тоже была рада, что дверь закрыта, но по другой причине. Ей не хотелось вспоминать о том, что ей пришлось совершить всего несколько часов назад. Впрочем, для этого достаточно было только взглянуть на распухшую скулу Харта.

Это было делом ее рук, но далеко не самым худшим делом. Джиллиан понимала, что нанесла Харту очень глубокую рану, и удар пресс-папье был ни при чем. Но думать об этом сейчас у нее просто не было сил.

– Шериф выстрелил брату Гэбриэлу, в миру – Элвину Медфорду Конвею, прямо в живот. Он успел выпустить две пули, прежде чем мы сумели его остановить. Судя по всему, в планы шерифа не входило прикончить проповедника на месте – он оставил ему достаточно времени, чтобы подумать о вечности…

К сожалению, в клинике при Храме не оказалось ни подходящего оборудования, ни персонала, способного справиться со столь тяжелым ранением. Поэтому мы вызвали машину Службы спасения. Это было все, что мы могли сделать для мистера Конвея в данных обстоятельствах. Недавно мне сообщили, что он скончался на пути в больницу. – Тобиас оглядел собравшихся и добавил тихо: – Ближайшая больница находится в шестидесяти пяти милях отсюда. Это означает, что последние полчаса брата Гэбриэла были заполнены всесокрушающей болью. Он видел, что истекает кровью, и понимал, что спасти его не в силах даже чудо. Шериф Ритчи добился своего.

При этих его словах Лоусон удовлетворенно хмыкнул, потом сделал большой глоток из своей чашки с кофе.

– А как насчет дочери Ритчи? – спросил капрал – номинальный командир отряда индейских копов.

Тобиас рассказал, что успел поведать ему шериф.

– В жизни Ритчи не особенно везло. Он несколько раз менял работу, но успеха не достиг. Влез в долги. Конвей предложил ему сделку, и Ритчи согласился. Они инсценировали похищение Олеты, которое, кстати, до сих пор числится среди нераскрытых преступлений. В ближайшее время миссис Ритчи воссоединится с дочерью, которую, как она считала, неизвестные преступники похитили, когда Олете было десять… – Опустив глаза, Тобиас внимательно посмотрел на мыски своих стильных мокасин «Бэлли» с кисточками на завязках. – Сейчас Олете почти восемнадцать, и она вот-вот родит. Это будет ребенок Конвея.