Юрий Барышев - Мадам Гали. Операция «Сусанин»

— Петр Николаевич, а что было дальше? Давай рассказывай.

— Что дальше? Правой рукой достаю саперную лопатку с заточенным лезвием, левой рукой осторожно беру фрица за подбородок и резко откидываю его голову назад. Бью лезвием в шею. Опускаю его мертвую голову вниз, чтобы не забрызгаться пульсирующей из раны, дымящейся кровью. Все. В это время мои ребята пеленают второго, которому, может быть, повезло больше. На дорогу назад уходит больше часа. На этот раз обошлось без выстрелов и шума… Пойду покурю в коридоре. Если зазвонит прямой телефон Председателя КГБ, вот этот, видишь, с золотым гербом, трубку не поднимай, крикни меня.

— Хорошо.

Анатолий Иванович сидел за столом дежурного, но мыслями и чувствами был там, на заснеженном поле. Его воображение рисовало картины, одну ярче другой. Интересно, а он смог бы вот так, как Хромов. «А вообще, если подумать, как сложится моя жизнь? Какие испытания мне предстоят? Смогу ли я оправдать доверие партии и правительства? А вдруг я трус? И в самый ответственный момент дрогнет рука? И из-за меня погибнут мои друзья, и меня с позором выгонят на гражданку? И все меня будут презирать?»

Вернулся Хромов. От него пахло крепким табаком. Анатолий Иванович посмотрел на его руки: широкая ладонь, короткие крепкие пальцы, грубая кожа, никогда не знавшая лосьонов.

— Петр Николаевич, а скольких Вы вот так, как этого немца?

— Да всех не упомнишь, но с десяток наберется, это точно. Должен сказать тебе, Толя, занятие это не из приятных. И каждый раз, когда это приходилось делать, хотя я и не верующий, шептал про себя: «Прости меня, Господи». Убивать, даже ненавистного тебе фашиста, пришедшего на нашу землю, удовольствия мало.

Эти ночные беседы за чаем были вторым университетом для Анатолия Ивановича, и он запомнил их на всю жизнь.

Среди друзей Анатолия Ивановича был еще один замечательный человек — Олег Соболев. Воспитанный в семье московских интеллигентов, окончивший музыкальную школу по классу фортепиано, он отличался изысканным вкусом в одежде и хорошими манерами. Олег следил за модой. Костюмы, которые он носил, всегда были подогнаны по фигуре. Каждый день он менял галстуки, которые украшали заколки. В его присутствии даже закоренелые матерщинники старались подбирать более благопристойные выражения. Олег работал в отделе на канале выезда советских граждан за границу из Москвы и Московской области. Информация от агентуры и доверенных лиц после их возвращения в Москву из загранпоездок проходила через руки Олега. Он внимательно прочитывал сотни, а может быть, тысячи бумаг, а потом готовил на их основе аналитические документы для руководства Управления и Главка. В первоисточниках попадались иногда такие перлы, что, как говорится, хоть стой, хоть падай. Со временем Олег стал собирать эти «изюминки», которые можно было бы озаглавить «нарочно не придумаешь».

У Олега было еще одно достоинство — он не курил, поэтому в его кабинете всегда был чистый воздух. Анатолий Иванович, тоже некурящий, иногда заходил к нему подышать чистым воздухом. В кабинете, где работал Анатолий Иванович, сидело еще трое заядлых курильщиков, каждый из них выкуривал по пачке сигарет в день. Дым стоял коромыслом. Анатолий Иванович тогда еще не знал, что по медицинской терминологии он является пассивным курильщиком.

В тот день Анатолий Иванович встретился с Олегом утром в лифте.

— Заходи ко мне через полчаса, покажу кое-что.

Анатолий Иванович, предвкушая удовольствие, не вытерпел и пришел на 10 минут раньше.

«Слушай. — Олег начал читать выписанные в тетрадь «шедевры». — «Рид» владеет пошивочной мастерской, а также английским, французским, арабским и западно-армянским диалектом». Здорово, да? «Изменений во внешнем виде и здоровье «Флюгера» не произошло, за исключением ампутации левой ноги». «В целом «Мэри» в моральном отношении устойчива, не считая факта ее отчисления с курсов стенографии за многократные связи с мужчинами, помимо мужа». Ну, как?

Анатолий Иванович хохотал так, что заслезились глаза.

— «Жена «Билла» до замужества работала в школе для девочек, а после замужества перешла на мальчиков».

Каково? «Проверочный контейнер «Тор», очевидно, хранил в курятнике, поскольку, кроме петушиного пения, ничего, заслуживающего оперативного внимания, при прослушивании контрольной записи не обнаружено».

Да, все это было забавно читать и слушать. Но после таких встреч с Олегом Анатолий Иванович стал по-другому относиться к подготовке своих оперативных документов. На составление справок, отчетов, докладных записок, оформление агентурных сообщений уходила уйма времени. О компьютерах тогда никто и не слышал. Кто умел печатать на машинках, стучали пальцами по клавишам, остальные писали от руки и отдавали материалы машинисткам. Через два-три дня оперработник получал отпечатанный на машинке документ и докладывал, если было что-то важное, начальнику отделения. Так они и жили.

И как ни крути, работа всегда оставалась для них главным в жизни.

По кабинету Анатолия Ивановича разлился аромат свежесваренного, крепчайшего кофе «Арабика». Кофе он всегда старался готовить себе сам, сам обжаривал зерна, сам молол их на ручной кофемолке, сам следил за туркой на плите. Одно неудобство — приходилось спускаться на кухню в столовую.

В отделе его считали безусловным и непререкаемым авторитетом по части этого напитка.

В окно кабинета глядели сизые, осенние московские сумерки. Анатолий Иванович зажег настольную лампу.

Полковника Кострова он помянул только что недаром. Уж если Нифантий Иванович вызывает тебя лично, торопит с проведением операции, вникает во все подробности, значит, дело крупное, серьезное. Нифантий мужик знающий, по мелочи разбрасываться не любит.

Что же, приятно, что ответственность за проведение операции «Сусанин» возложено именно на него, Анатолия Ивановича. Впрочем, это и понятно. Ведь основная ставка делается на «Гвоздику».

Анатолий Иванович вспомнил, как несколько дней назад встретился с мадам Гали Легаре в ресторане ее гостиницы. Она остановилась в «России». Конечно же, богатая интуристка, привычек своих не меняет. Ну, да это ее дело.

Анатолий Иванович вздохнул, снова вспоминая эту встречу. Вот женщина! И ведь совершенно не меняется, чертовка. Поневоле поверишь, что продала душу дьяволу за вечную молодость. Даже, пожалуй, краше становится с каждым годом. Вот и в этот раз Анатолию Ивановичу показалось, что появилось в Гали что-то новое. Вероятнее всего — в глазах. Да, пожалуй. Теперь у нее в глазах светится какое-то знание, которое могут дать только долгие годы жизни. А на вид и не определишь, сколько ей лет. Ладно, кроме красоты у «Гвоздики» еще масса полезных для дела достоинств. О том, что на нее вышли израильские спецслужбы, она рассказала кратко и внятно, по сути. В рапорте Анатолий Иванович изложил ее слова практически буквально, и вот результат: рапорт немедленно обратил на себя внимание Кострова.