Ширли Конран - Кружево-2

Лили сморщила лоб, ощущая свою вину. Она ведь просто заманила Пэйган на этот ужин, пообещав обсудить вопрос о деньгах.

– Я узнаю у своего агента, не может ли он начать прокат нашего нового фильма с благотворительной премьеры в Нью-Йорке или в Лондоне.

– А может быть, и там и там? – Пэйган прошла длинный путь с тех пор, как, сгорая от смущения и стыда, решилась начать сбор спонсорских денег в пользу дела мужа.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – пообещала Лили и добавила: – Как жаль, что Максине пришлось вернуться во Францию. Мне бы так хотелось узнать вас всех получше.

– Ты обязательно узнаешь со временем. Мы и сами редко встречаемся в последние годы, но это не имеет значения.

– Почему не имеет значения? – спросила Лили, обернувшись в сторону слуги, подававшего омаров.

– Настоящий друг тот, с кем нет необходимости поддерживать постоянную близость. В наше время дружба между двумя женщинами может длиться дольше, чем брак каждой из них. – Пэйган поддела на вилку кусочек омара. – Конечно, только в том случае, если обе женщины понимают, что в их дружбе могут быть как счастливые моменты, так и тяжелые и что иногда тебе хочется просто убить на месте свою подругу, а ей хочется уничтожить тебя. Настоящая дружба – не статичная величина. Она идет волнами.

– Но что же привязывает женщин друг к другу?

– Ну, просто с какими-то людьми ты чувствуешь себя теплее и комфортнее.

– Но почему? – настаивала Лили.

– Совместный опыт, понимание, терпимость и многое другое в том же роде. – Пэйган попыталась справиться с клешней омара. – Настоящая дружба такова, каким должен бы быть брак, только почти никогда не бывает. Сегодня мужчины в жизни женщины появляются и исчезают, а женская дружба бывает гораздо более продолжительна. Сейчас, когда браки так неустойчивы и когда идет такая яростная война поколений, женская дружба кажется единственным оставшимся ареалом человеческих отношений.

– Что вы имеете в виду? – изумилась Лили.

– Многие связи сейчас переоцениваются и переосмысливаются, потому что ясно: они складываются совершенно не так, как мы ожидали в юности. Вернее, не так, как, нам внушали, они должны складываться.

– И что же вам внушали?

– Нас учили, что главная цель в жизни – мужчина. И мы с интересом оглядывались вокруг, ожидая, когда же появится Прекрасный Принц. – Пэйган пыталась отделить от клешней розовые кусочки мяса. – Я надеялась, что после замужества так и буду продолжать жить дальше в розовых очках. И никак не ожидала, что мой Прекрасный Принц окажется зол и коварен. Мы были пионерами, первопроходцами, как многие из тех женщин, кто приехал сюда с первыми поселенцами. – Она вытерла руки о розовую салфетку. – Пионерами в области человеческих отношений, и многие наши проблемы проистекали из непонимания этого простого факта.

Лили, почти не притронувшись к омару, внимательно слушала Пэйган.

– Но те пионеры знали, что находятся на вражеской территории, – продолжала леди Свонн. – Они слышали горны войны, и стрелы индейцев со свистом проносились мимо них. Сегодня некоторые из нас находятся под огнем, некоторые живут с кровоточащими ранами, некоторые стали калеками. Но наши шрамы невидимы. И часто люди даже не понимают, что находятся на войне. – Пэйган замолчала и, подозвав официанта, заказала кофе. Потом заговорила вновь. – Конечно, многие пионеры сложили головы. Плоды их подвигов достались следующим поколениям. Это они живут теперь на земле обетованной.

– Но где же, черт возьми, эта земля обетованная? – воскликнула Лили.

– Земля, где мужчины и женщины могут быть честны друг перед другом и разделять друг с другом ответственность, где взаимоотношения строятся на честности, а не на лжи, самообмане и страхе.

– Что вы подразумеваете под страхом?

– Многие связи строятся на страхе в разных его проявлениях. Страхе, что мать будет строга к тебе, а учитель рассердится, что твой парень тебя бросит, а начальник подпишет твое увольнение, или страхе, что придут русские и убьют тебя. Страхе, что женщина непривлекательна и никогда не сможет выйти замуж, или страхе, что она не сможет себя обеспечить.

Подумав, Лили произнесла:

– Значит, все мы пионеры и первооткрыватели, отправившиеся на поиски достойного образа жизни?

– Надеюсь, что да, – кивнула Пэйган в ответ.

Песок и камни сыпались в траншею, где нашли себе укрытие американский фотограф и трое сидонских солдат. Еще один снаряд разорвался совсем близко от них. «Следующий нас достанет, – подумал Марк, попытавшись вжать свое длинное стройное тело в горячую землю. – Я не должен паниковать, я не должен паниковать, – повторял он, как заклинание. – Если следующий снаряд нас не накроет, надо будет бежать, а если я поддамся панике, ноги не будут служить мне и тогда я действительно погибну. Я не должен паниковать, я не должен паниковать». Он откинул со лба прядь темных полос и попытался протереть серые, забившиеся пылью от взрыва снаряда, глаза.

Двое солдат, находившихся рядом с Марком, попытались было перебежать в другое укрытие, но еще один изрыв вернул их обратно. Кусок камня, отлетевший от скалы, задел солдата, и окоп обагрился кровью. Марк поднял фотокамеру и вытер капли крови с объектива. Его губы кровоточили, все лицо было в пятнах от солнечных ожогов; небольшой, слегка курносый нос покраснел и облез.

Еще один снаряд просвистел над головой, и пули забарабанили по скале. Марк быстро перезарядил аппарат.

– Даже если меня убьют, мой последний кадр можно будет отправить в печать, – пробормотал он.

Через несколько секунд дальнее орудие смолкло, двое солдат с офицером спрыгнули в окоп прямо на лежавшие там тела убитых и бросились к орудию. Марк заметил в руках офицера прибор наведения последнего образца. «Да, король Абдулла не на ветер бросает свои нажитые на продаже нефти миллионы», – подумал он. Офицер был собран и деловит, таким могли гордиться во дворце. «Интересно, знает ли этот спокойный и очень профессиональный юноша, что находится во главе отряда самоубийц?» – размышлял Марк. Майор Халид пытался воспрепятствовать тому, чтобы американский фотограф пошел в этот рейд. Своим собачьим чутьем Марк определил, что, пожалуй, майор слишком настойчиво убеждает, что это обычный рейд, в котором для представителя западной прессы не может быть ничего интересного. Марк спорил с майором, утверждая, что он хочет воспользоваться столь редким случаем, что военные действия ведутся днем, а не ночью, когда невозможно снимать. Майор так и не сказал Марку, что отряд был специально послан на позиции с целью отвлечь на себя огонь противника и что он не хочет, чтобы ряды новоиспеченных героев пополнились американским журналистом.