Джеки Коллинз - Лаки

В 2.30 пополудни, когда Лаки с Костой поджидали Марко в ресторане «Патио», взгляд Лаки вдруг остановился на Боджи, ее телохранителе. Он быстро шел по направлению к их столику.

Боджи приблизился, и холодок дурного предчувствия пробежал по ее спине.

– На улице стреляли, – объявил он.

Она сразу поняла, что застрелили Марко.

Застрелили ее будущее.

Лаки закрыла глаза и попыталась молиться, но она заранее знала, что ее молитва опоздала.

«Бразильская гостиная» была полна народу, но для Сантанджело и их друзей столик нашелся незамедлительно.

Место Лаки оказалось рядом с Димитрием Станислопулосом.

– Как Олимпия? – спросила она без особого интереса.

За все прошедшие годы Олимпия ни разу не дала о себе знать. С той роковой ночи во Франции тринадцать лет назад они не обменялись ни единым словом. Порой Лаки читала о ней в газетах, и на нее наводили скуку похождения пухлой блондинки с чересчур большим богатством и чересчур многочисленными мужьями. Да, когда-то они дружили, но теперь между ними не осталось ничего общего.

– Опять развелась, – коротко ответил Димитрий. – В третий раз.

У него были на редкость пронзительные глаза стального цвета и глубокий средиземноморский загар. Взгляд Димитрия на мгновение задержался на ослепительно красивой Лаки, но тут сегодняшняя подружка потянула его за рукав и задала какой-то дурацкий вопрос.

Лаки повернулась к Джино, однако тот не сводил глаз со Сьюзан. Лаки собралась было уходить, но решила дождаться комика, который уже настраивал микрофон и для начала с невозмутимым видом бросил в зал несколько ехидных комментариев на злобу дня.

По помещению пробежал смешок. Он очень быстро завоевал внимание аудитории, причем аудитории, состоявшей из людей, склонных скорее поговорить о своих проигрышах или выигрышах, чем слушать чужие остроты.

А он и не острил. Он рассуждал о жизни.

И был он едким, безжалостным и до боли честным.

– Как его зовут? – поинтересовалась Лаки у Матта.

– Ленни Голден. Нравится?

– Неплохо.

Матт улыбнулся. Джесс не подвела его, слава Богу. Он рискнул, приняв артиста только потому, что она за него просила. Но Матт положил глаз на малютку Джесс, и теперь, когда он сделал ей одолжение, не пора ли ей вернуть должок? Забавно, конечно, – ему никогда не нравились невысокие женщины, он предпочитал фигуристых дамочек. И тем не менее Джесс, «метр с кепкой», вскружила ему голову. Матт до судорог хотел уложить ее в постель.

Посреди выступления Ленни Голдена Джино наклонился к Лаки и сказал:

– Сьюзан устала. Я провожу ее до дому. Увидимся завтра, дочурка.

Он встал и предложил Сьюзан руку.

Лаки просто онемела. Ее вечер, с ее отцом, а он провожает это второе издание Грейс Келли домой! Проклятье!

– Спокойной ночи, дорогая. Очень приятно было с вами познакомиться, – сказала «Грейс».

То ли ей показалось, то ли действительно в синих ледяных глазах Сьюзан промелькнула искорка торжества? Лаки выдавила из себя еще одну улыбку. Врага лучше сперва очаровать, чем с ходу бить в зубы.

– И мне тоже.

После того как они откланялись, Лаки уже не могла усидеть на месте. И почему она не ушла первой! Пускай бы Джино понял, что такое – погубить их семейный вечер!

Она взглянула на комика, по-прежнему успешно смешившего публику; отметила, что Димитрий опустил свою сильную руку на бедро соседки; с ненавистью посмотрела, каким кокетливым жестом отбросил Матт Трайнер прядь седых волос со лба.

К чертям собачьим. Что за тоскливая компания!

– Сейчас приду, – прошептала она, хотя и не думала возвращаться.

За стенами гостиной кипели и бурлили страсти в просторном казино. Лаки прошлась взад и вперед, кивая сотрудникам, поглядела, как внимательно следят старшие смены за действиями крупье, подивилась причудливым и нелепым туалетам игроков. Где еще можно встретить купальные шорты мирно соседствующими с шикарным вечерним платьем? Клетчатый пиджак рядом со строгим смокингом? Проститутки смешались с домохозяйками, плейбои с картежниками.

«Я хочу мужика, – подумала она. – О Господи, как я хочу мужика!»

Лаки пошла к конторке и выбрала ключи от свободного номера. Тут она снова начала чертыхаться. Ей нужен был не просто кто-то. Между ней и партнером должна возникнуть некая магическая связь, пробежать таинственный и волшебный ток. В конце концов, позади оставался долгий период воздержания.

За рулеткой в одиночестве сидел какой-то мужчина. Темноволосый, задумчивый. Он напомнил ей Марко.

Нет!

Она резко отвернулась.

Она чувствовала себя такой одинокой. Ей нужен был ни к чему не обязывающий секс с безымянным любовником, который даст ей то, что ей нужно, а потом незаметно исчезнет.

Кто-то схватил ее за руку и с укором сказал:

– Вы ушли с моего представления. Что это с вами? Вы не умеете оценить настоящий талант?

Она обернулась и после недолгого колебания ослепительно улыбнулась:

– Ленни Голден! – воскликнула она. – Вот вас-то мне и надо!

ГЛАВА 5

Олимпия не любила Нью-Йорк летом. Слишком уж много людей, жара, грязь. Она старалась приезжать туда как можно реже, но иногда обстоятельства складывались так, что избежать поездки никак не удавалось. Третья по счету свадьба ее матери как раз относилась к подобным обстоятельствам.

Из Парижа Олимпия прилетела на «Конкорде» вместе со своей девятилетней дочерью Бриджит и с ее няней, англичанкой по имени Мейбл.

Бриджит была очаровательным ребенком. Девочка унаследовала от матери густые светлые волосы и голубые глаза, а от отца – благородные черты лица и гибкую фигуру. А еще к ней перешел материнский взбалмошный характер.

Няня Мейбл представляла собой разочарованную пятидесятилетнюю женщину, после тридцати пяти лет «оказания услуг» пришедшую к выводу, что она даром прожила жизнь, приглядывая за чужими детьми. Олимпия замыкала длинную цепочку ее богатых работодателей, и, хотя Мейбл провела у нее только шесть месяцев, она уже успела невзлюбить капризную белокурую наследницу миллионов Станислопулоса. Да и ребенок оказался немногим лучше. Избалованный, самовлюбленный и вредный. Словом, родная мамочка в миниатюре. К счастью, зарплата более чем компенсировала моральные неудобства, и к тому же няне Мейбл нравилось пользоваться шикарными лимузинами и первоклассной обслугой. В Париже Олимпия редко поднималась на «детский», как она выражалась, этаж своей двухэтажной квартиры на Авеню Фош, так что няне Мейбл почти не приходилось с ней сталкиваться.

Олимпии очень не хотелось ехать вместе с Бриджит и няней, но ее мать настояла, чтобы именно Бриджит несла цветы на свадьбе, и Олимпия не смогла найти подходящей отговорки.