Ливень - Браун Сандра
В полдень дел у нее по-прежнему было много, так что ланч жильцам подавала Маргарет. Затем Элла послала служанку в лавки за провизией. День прошел в обычных хлопотах. Ближе к вечеру, когда на плите тушилось мясо, а пудинг уже красовался на столе, Элла вдруг спохватилась, что ее сына нет на кухне.
— Солли! — Молодая женщина бросилась сначала в коридор, потом к входной двери.
Неужели он опять убежал на улицу?
— Солли здесь.
Резко остановившись, она развернулась и быстро пошла назад. Это был голос Рейнуотера, и раздавался он из гостиной. Элла застыла на пороге… Дэвид сидел на полу. Прямо перед ним были рассыпаны костяшки домино. Солли пристроился тут же, внимательно наблюдая за тем, как Рейнуотер берет из кучки один черный прямоугольник за другим и выстраивает их на ребро в безукоризненно ровную линию.
— Что…
— Тс-с… Молчите. У нас все в порядке. Смотрите сами.
В другой ситуации Элле вряд ли пришлось бы по душе, что ей не дают слово сказать в собственном доме, но сейчас она была настолько заинтригована поведением сына — он выглядел очень сконцентрированным и спокойным, — что тихо прошла к столу и присела на стул.
Рейнуотер продолжал выстраивать линию из домино. Глаза Солли следили за каждым его движением.
— Вчера вечером я обратил внимание на то, как ваш сын играет с катушками и ставит их аккуратно, в идеальном порядке. — Дэвид даже не взглянул на Эллу, хотя обращался именно к ней. Как и мальчик, он был полностью сосредоточен на своем занятии. — В результате у меня родилась одна идея.
Желая избавить своего постояльца от возможных иллюзий, Элла негромко сказала:
— Он поступает так и с другими мелкими предметами, мистер Рейнуотер. Со спичками, с пуговицами… С крышками от бутылок. Словом, со всем, что имеет одинаковую форму.
Вопреки ее ожиданиям Дэвид даже обрадовался:
— Правда? Это прекрасно.
Улыбаясь, он продолжил возводить линию из костяшек домино. Солли следил за ним не отрываясь. При этом мальчик словно бы и не замечал, что его колено касается колена другого человека.
Закончив свою работу, Рейнуотер сложил руки и застыл.
Солли долго смотрел на домино, а потом слегка толкнул пальцем последнюю из костяшек. Падая, она повалила следующую, и скоро все черные прямоугольники снова кучкой лежали на полу.
Элла встала.
— Спасибо, что присмотрели за ним.
Рейнуотер остановил ее жестом:
— Подождите.
Он начал переворачивать домино точками вниз. Закрыв таким образом все костяшки, Дэвид смешал прямоугольники, как если бы хотел начать игру. Затем он негромко сказал:
— Твоя очередь, Солли.
Мальчик посмотрел на рассыпанные костяшки. Потом он протянул руку и поставил одну из них на ребро.
Элла знала, что ее сын отреагировал не на свое имя и не на приглашение к игре, а на собственную внутреннюю потребность выстроить домино в идеально ровную линию. В свое время именно эта приверженность к порядку подсказала ей, что с ребенком что-то не так. Другие-то дети вечно бросали игрушки где попало…
— Он не всегда был таким.
Рейнуотер перевел взгляд на Эллу.
— Солли был абсолютно нормальным мальчиком, — продолжила молодая женщина. — Ел и спал, как все. Плакал редко — если только описается или проголодается. Он нормально реагировал на звуки и голоса, узнавал меня, отца и Маргарет. Часто смеялся. В девять месяцев Солли уже ползал, а в год начал ходить. Мы играли с ним в прятки и другие игры… Словом, мой сын ничем не отличался от других детей… Может быть, даже чуть-чуть выделялся. К туалету я его приучила уже к двум годам. Это рано для любого ребенка, а для мальчика в особенности. Так мне, во всяком случае, говорили.
Внезапно Элла поняла, что все это время комкала свой фартук. Она заставила себя разжать руки и разгладить смятую ткань.
— Но в два года, когда другие дети словно бы начинают постигать свою индивидуальность, Солли как бы… закрылся. Он перестал реагировать на наши попытки поиграть с ним. Стоило ему сфокусировать на чем-нибудь внимание, и он мог сидеть так часами. Когда мы пытались отвлечь его, он выходил из себя и плакал. Интерес к тому, что происходило вокруг, у него пропадал с каждым днем, зато участились припадки гнева. Солли стал раскачиваться и бить себя по щекам. Какое-то время я еще могла удерживать его внимание, но… Но с каждым днем мой славный, умный ребенок уходил от меня все дальше. — Элла перевела взгляд на Солли, который продолжал выстраивать костяшки домино. — И наконец он исчез окончательно. — Она нервно встряхнула головой. — Мне так и не удалось вернуть его.
Все это время Дэвид Рейнуотер слушал, не шевелясь. Когда Элла закончила свою горькую исповедь, он перевел взгляд на Солли.
— Мерди считает, что мальчика нужно поместить в специальное учреждение.
Молодая женщина уже пожалела о том, что была столь откровенна.
— Вы хотите сказать, что обсуждали с доктором Кинкэйдом моего ребенка?
— Я спрашивал у него, чем может объясняться состояние Солли.
— Для чего?
— Для чего спрашивал? Просто хотел понять.
— Мистер Рейнуотер, ваше любопытство…
— Дело не в любопытстве. Просто я беспокоюсь…
— С какой стати вам беспокоиться из-за мальчика, о котором месяц назад вы еще ничего не знали?
— Хотя бы с такой, что в первый день нашего знакомства он опрокинул на себя горячий крахмал.
Конечно, это был повод для беспокойства. Тут возразить нечего. И все же Элла посчитала Интерес чужого человека к своему сыну оскорбительным. Каким бы вежливым ни был ее постоялец, он не лучше тех, кто относится к ее мальчику с нескрываемой насмешкой. Просто он слишком хорошо воспитан, чтобы смеяться над ним в открытую.
— Если вы хотели узнать что-то о Солли, почему не спросили у меня?
— Я чувствовал, что вам это не понравится.
Спокойный, рассудительный тон Дэвид лишь подчеркивал раздражение, которое сквозило в голосе Эллы. Интересно, они с доктором говорили только о Солли или о ней тоже? Сама мысль об этом привела молодую женщину в ярость. Элла почувствовала, как краска гнева поднимается вверх по шее и заливает ее лицо.
Словно прочитав эти мысли, Рейнуотер быстро добавил:
— Мы вовсе не сплетничали, миссис Баррон. Мне просто хотелось узнать мнение Мерди, как врача.
— А он не просил вас повлиять на меня? Уговорить, чтобы я все-таки отдала Солли?
— Не просил.
— Я никогда не соглашусь на то, чтобы моего сына упрятали в лечебницу!
Рейнуотер кивнул — то ли соглашаясь с позицией матери, то ли признавая за ней право действовать так, как она посчитает нужным.
— Мужественное решение.
Это заявление было столь же неопределенным, как и его кивок.
Молодая женщина встала.
— Скоро обед, и у меня еще много работы.
Она подошла к Солли, полная решимости увести его прочь от этого человека, даже если сие вызовет у мальчика очередной приступ ярости.
Однако Дэвид, к величайшему изумлению Эллы, придержал ее за руку.
— Прошу вас, взгляните. Неужели вы ничего не замечаете?
Солли уже выстроил линию из домино и теперь внимательно смотрел на нее. Вот он вытянул палец и осторожно толкнул крайнюю костяшку. Мгновение — и вся змейка, словно свернувшись, уже лежала на полу.
Элла в недоумении смотрела на своего постояльца.
— Ну гляньте же на точки! — он даже слегка повысил голос.
Молодой женщине хватило одной секунды, чтобы понять, что имеет в виду Дэвид. По спине Эллы пробежали мурашки, а сердце бешено заколотилось.
Когда Солли начинал возводить свою линию, костяшки домино лежали на полу лицевой стороной вниз, но мальчик сумел подобрать их так, что все оказалось выстроено, как в законченной партии, — от дубля двойки до двойной шестерки.
Элла в смятении повернулась к Рейнуотеру:
— Как вы смогли научить его этому?
— Никак, — улыбнулся Дэвид. — Солли все сделал сам.
7
— Таких детей называют учеными идиотами.
