Наталия Матвеева - Аквамарин (часть 2): по моим правилам

Последняя фраза заставила Джонни откинуть подушку с лица вместе с покоящейся на ней рубашкой и резко сесть, уставившись на Лив внимательным и ревнивым взглядом:

– Эй, ты что, ПЛАТЬЕ собралась надеть??? Конечно, я понимаю, Оливка, отъезд Макса – это праздник, но, может быть, ты лучше не будешь надевать его в аэропорт, а принарядишься вечером, когда этот тип и милая Аврора уже будут рассекать бескрайние небесные просторы в салоне белоснежного самолета «Аэроатлантик»? Мы могли бы сходить в твой любимый японский ресторан и как следует отметить это знаменательное событие. – весело протараторил он, нехотя разыскивая ту самую рубашку, которую достала для него Лив и которая улетела вместе с подушкой куда-то за кровать.

Лив скептическим взглядом окинула себя в зеркале и, посмотрев на черное платье, кивнула ему, будто заключив с ним негласное соглашение на использование сегодняшним днем. Отложив его на кровать, Лив подхватила уже не совсем выглаженную и чистую рубашку, прекрасным свертком скомкавшуюся под кроватью, и снова кинула ее Джонни, на этот раз попав ему точно в руки. Стаскивая с себя пижаму и оставаясь в одном белье, Лив бросилась к комоду в поисках чулок и на ходу проговорила:

– Джонни, ты зудишь хуже болезнетворной бактерии, попавшей на ободок унитаза и заметившей надвигающуюся гибель в виде «Мистера Униблеска», за километр источающего устрашающий хлорный аромат… Чего ты так волнуешься? Черное платье прекрасно подойдет к моей бежевой куртке на пуху, ты погоду хоть за окном видел? Что же мне, дворником или горнолыжником нарядиться нужно, чтобы не замерзнуть??

Джонни пожал плечами, застегивая рубашку и огненно разглядывая спину Лив, игривым и нежным зеленым взглядом пробежав от ее волос до талии, бедер, и, пройдя по ножкам, страстно и восхищенно уставился на то, как она натягивает свои черные чулочки с ажурной резинкой.

– А что? Я бы согласился на горнолыжника. И тепло, и не так… привлекательно для чужих глаз, и под низ можно ничего не одевать… – горячо закончил он, подсев к Лив и наклонившись к ее плечу, нежно коснувшись его губами.

Лив на секунду замерла, ощутив его жаркое дыхание, его ласковое касание до ее кожи, и по ее телу прошли колонны мурашек… Но сейчас не время. Она легонько отпихнула его и, подхватив платье, быстро начала залезать в него через голову, глухо пробурчав:

– Ты бы лучше взял себя и свои глаза в руки, гуманоид… То есть я хочу сказать – прекрати пялиться, как корова, и надевай скорее свои шаровары и бульдозеры, и не забудь удавку на шее затянуть, будешь выглядеть более-менее…

– …шикарно, совсем как божественная звезда! – самодовольно закончил за нее Джонни с широченной улыбкой и сияющими зелеными глазами, только что перестав хохотать над лестными словами своей невозможно милой жены о его костюме и туфлях за несколько десятков тысяч долларов.

Лив наконец-то натянула платье на нужное место, а точнее – на тело, и, покрутившись у зеркала, пришла к выводу, что выглядит неплохо: платье облегало ее стройный силуэт, тонкие, нежные руки, и открывало ровные ноги, на которых, по плану, должны будут шикарно смотреться замшевые обтягивающие черные сапожки на высоком каблуке.

– Давай, звезда, смотри не рухни с небосклона, а то превратишься в обыкновенный, раскаленный до бела, стремительно несущийся вниз, чтобы упасть где-нибудь в квакающем болоте, булыжник. – захохотала Лив и плюхнулась перед зеркалом, чтобы довершить образ прической и макияжем.

Наконец, когда все предметы необходимого гардероба были нанизаны на соответствующие части тела, волосы причесаны, а тушь и блеск для губ намазаны туда, куда нужно, Лив забежала на кухню, чтобы перед отъездом сунуть в свой ужасно тоскливо пустой, прилипший к спине, желудок что-нибудь из еды. Открыв холодильник, Лив скептически оглядела полки, на которых все съестное делилось на вредное (то, что они заказывали из «Аквамарина» горами) и безвредное (то, что им по доброте душевной готовила миссис Портер), и обнаружила остатки ризотто, созданного бережными руками старушки соседки.

Недолго думая, она вытащила его из холодильника и поставила на стол, как всегда, по своей любимой привычке наклонившись и вдохнув его аромат… Она резко отстранилась, зажимая рот рукой, а желудок скрутило, выталкивая содержимое желчного пузыря все выше и выше к горлу…

– О, ризотто! А я думал, ты вчера с ним до конца разобралась, малышка Лив! – весело и радостно проговорил Джонни, развязно входя на кухню уже полностью готовым, как и Лив, к поездке. Он подошел к еде и, не раздумывая ни секунды, сунул приличную порцию ледяного, застывшего кушанья себе в рот, невозмутимо, с довольным видом жуя. Лив с ужасом посмотрела на него, пытаясь побороть приступ тошноты.

– У тебя что, все рецепторы отключились, балбес? – все еще закрывая ладонью рот, глухо проговорила она. – Оно же пропало, стухло, умерло!! Ты разве не чувствуешь??? Как ты это ешь???

Джонни удивленно вытаращился на нее и с набитым ртом недоуменно проговорил:

– Оливка, ты чего? Оно абсолютно свежо и благоухает, как утро в сосновом бору! Что с тобой, милая? Вчера ты обвинила котлеты в странном, отдающем гнилью, привкусе, а сегодня бедное ризотто… Видимо, твой желудок устал от твоей прожорливости и решил сам навести внутри тебя порядок. – он тепло улыбнулся и нежно приобнял теряющуюся в противоречиях Лив. – Поехали. По дороге куплю тебе шоколадный пудинг. Согласна, малышка?

Лив прислушалась к себе, и от упоминания о любимом лакомстве внутри нее вновь все встало на свои места. Она благодарно посмотрела на Джонни и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его в щеку, мило и тепло улыбнувшись:

– Согласна. Ну, тогда погнали!

«Кадиллак» с неизменным зеленоволосым Марти за рулем и его красноволосым братцем Эдди, нейтрализовывающим все глупости и чрезмерную веселость водителя своим сумрачным видом и вежливыми извинениями, а также с тонкой, изящной (в кои-то веки) Оливией в черном, закрытом платье, бежевой пуховой курточке и сапожках на каблучках, с самым умиротворенным и счастливым видом прижимавшейся к сексуальному красавчику в потрясающем, темно-синем костюме, белой рубашке, расстегнутой на верхние пуговицы, ослабленном галстуке и модных туфлях, сияющему невероятным внутренним огнем, силой, мощью и брутальностью, наряду с легким, почти невесомым, обаянием и игривым, азартным огоньком его глаз, сияющих зеленым, притягивающим к себе, светом, который обнимал эту самую голубоглазую блондинку, с неистовой любовью и нежностью заглядывая в ее глаза и бросая огненные взгляды на ее ножки, талию и светлые локоны непослушных волос, обрамлявших прекрасное, женственное личико…