Предание Темных - Кейси Эшли Доуз

Возможно, даже так же.

Через посажение на кол.

От всех этих дурных мыслей и образов Лале начинает совсем дурнеть. И как ей остудить пыл друга? Он же совершенно не захотел ее слушать, а любые ее попытки его утешить – напротив, воспринял лишь в штыки, будто сама Лале его самый главный враг! Будто бы родство с Мехмедом, которого она сама ненавидит почище, чем Влад – делает ее вдруг его единомышленником и ответственной за все его решения и поступки!

Когда раздается стук – Лале вначале даже кажется, что это стучит у нее в висках.

Но когда дверь после первого же стука резко распахивается, Лале понимает, что стучало все-таки не в висках.

Она едва успевает подскочить на кровати, когда в комнату заходят без приглашения и даже разрешения.

Лале недовольно (и несколько растерянно) глядит на Мехмеда. Только что она о нем думала – и тут как тут.

Конечно, султан явился не один – позади стоят двое его стражников, но после кивка Мехмеда, они выходят, оставив их наедине. Меньше всего в этом состоянии Лале хочется знать, зачем он к ней пожаловал, но ничего другого не остается.

Стало быть, «неожиданные дела» Шахи-хатун, о которых она вспомнила третью часа ранее (и которые тогда показались Лале такими уместными, потому что она хотела побыть одна) – вновь оказались совсем уж не такими и «неожиданными».

Мехмед скалится:

– Доброе утро, мой прекрасный тюльпан. Вот проходил мимо.. и решил зайти.

Как часто, интересно, султан проходит мимо покоев своей кузины именно тогда, когда ее наставница, что всегда вьется рядом, вдруг вспоминает о важных делах?

Но Лале ничего не отвечает, и тогда он продолжает:

– Зайти, чтобы лично напомнить – сегодня вечером я жду тебя в своих покоях. В качестве особого гостя.

Мехмед присаживается на край кровати и пытается податься ближе, но Лале тут же, с прыткостью кошки, отскакивает и встает рывком с другой стороны кровати.

Ошарашенно глядит на недовольного ее поведением кузена, не в силах понять – верно ли она истолковала его слова? Ведь буквально часом ранее она пришла к заключению, что вчерашняя выходка была лишь безраздумным поступком, который не осмелится привести в исполнение даже Мехмед, побоясь последствий..

Но теперь, он приходит сюда и прямым текстом говорит, что ничего не отменил, ничего не забыл.. и что ей тоже не следует забывать.

Она изгибает бровь и хмурится:

– Но зачем вам это?

Султан лишь фыркает на ее вопрос:

– Потому что Я. Так. Хочу. Этого достаточно для моего желания в моей империи.

Лале понимает, что у Мехмеда уж точно окончательно и бесповоротно переклинило на почве безграничной власти и ЕГО империи.

Он вдруг падает на ее подушки, более не пытаясь дотянуться до Лале, и чуть улыбается:

– Знаешь, мне даже нравится твоя некоторая строптивость.. совсем покорные в гареме надоели.

Он изгибает бровь и поднимается:

– Ты только не перебарщивай. Не заблуждайся в том, кто я такой. И помни – начнешь портить мне настроение, придется ведь тогда и наблюдать за тем, каков я в нём.

Он глумливо смеется, но есть в этом смехе что-то угрожающее, опасное, предостерегающее. После чего Мехмед опускает голову, а его глаза поблескивают каким-то мутным блеском:

– Будь хорошей девочкой и уверен, мы с тобой подружимся. Жду вечером…

-10-

Наше время, селение Холодное.

Дом Сандры.

Впервые я возвращаюсь не потому, что такого оказалось «веление» или что-то там полотна, которое, будто длинный-длинный фильм, показывает мне видения прошлого – а потому, что меня кто-то сильно трясет.

Вначале я даже теряюсь в пространстве, мне кажется, что я падаю с дивана. Потом вспоминаю, что работала я за столом, а вот упасть со стула на старый, деревянный пол будет очень неприятно, и я уже готовлюсь, что мое уставшее лицо встретиться один на один с гнилыми занозами дома Сандры..

– Эй! – Милли еще раз толкает меня и я понимаю, что моя голова покоится на полотне, аккурат на одной руке. Вторая безвольно болтается внизу.

Раздираю глаза и, от такого варварского возвращения, с трудом разгибаюсь, переваривая действительность. Если я раньше думала, что возвращение путем «из-под толщи воды» болезненное – то это я просто еще не ощущала, какого это: быть насильно выдернутой из прошлого.

Состояние, будто с дикого похмелья. Где я сначала выпила все крепкое, потом все слабое (да-да, именно в таком порядке, понижая градус), после закинулась еще чем-то запрещенным и легла спать. А спустя каких-то три часа меня толкают и вот она я.

И вот оно мое состояние.

Не то дикое похмелье, не то еще смешанное в совокупности состояние опьянения. В любом случае – голова чертовски раскалывается, отдавая в основном почему-то на виски. Руки и ноги ноют, точно я весь предыдущий день провела в спортзале. И несмотря на то, что еще утром я ощущала себя впервые бодрее некуда – теперь такое чувство, точно я не спала семь дней и семь ночей кряду.

Прекрасно.

– Наконец-то – ворчит сестра – сколько можно тебя будить? Зачем так рано вставать, если потом засыпаешь на столах.

– А зачем меня вообще трогать? – ворчу в ответ, начав аккуратно сворачивать полотно, на котором я отрубилась – что тебе надо?

–Мне?

Она едва ли не уязвленно фыркает:

– Мне ничего. Ты вообще-то сама просила Илинку разбудить тебя, когда придет время ехать на фестиваль.

Не в силах поверить, что так быстро пролетели часы, гляжу на дисплей мобильника. Милли с удовлетворением наблюдает за мной, точно взрослый за дитем, скрестив руки и кивает:

– Ага, вообще-то уже пять. Еще и я «чего меня трогать»? Следующий раз и не буду. Поедем развлекаться, а ты спи сколько угодно. Всю жизнь проспишь.

– Прекращай говорить мамиными фразами – деланно бурчу и Милли, наконец, хохочет, что я могу засчитывать, как прощение.

Перед тем, как я окончательно сверну полотно, она заглядывает мне через плечо:

– А это кто? Тоже из 15-го века?

– Да.

– А кто?

Я жму плечами со всем актерским мастерством, которое только мне дано:

– Откуда мне знать, Милли? Не я же это рисовала.

* * *

Все время, покуда мы едем к нужному месту (на старой колымаге отца Сандры и с ее личным вождением, достаточно экстремальным, к слову) Милли мне то и дело пересказывает во всех подробностях, как они спускались в погреб с Лео.

И как она-то, разумеется, даже не испугалась, а Лео кричал как девчонка, и вся тому подобная небылица, которой мы все втроем в салоне киваем и делаем вид, что конечно же верим и что конечно же Сандра (как потом наедине расскажет) не слышала визгов Милли начиная уже со второй ступеньки спуска в темноте, несмотря на зажатый в зубах фонарик и Лео, ожидающего ее снизу и