Наталия Матвеева - Аквамарин (часть 2): по моим правилам

Прошло еще около получаса, бубнеж на какие-то темно-денежные темы вперемешку с резкой критикой всех банковских систем все продолжался, совершенно не мешая Лив тонуть в своей депрессии дальше, но в какой-то момент все просто изменилось.

Дверь в кабинет снова отворилась, и в темноте внутри девушки будто зажегся теплый свет, пробивая тонкими, но сильными лучами мрак, согревая ее и заставляя подниматься куда-то выше и выше…

Знакомые быстрые шаги… Темнота вокруг Лив тоже резко рассеялась, даже пятно на жалюзи куда-то исчезло… Ей вдруг стало невообразимо спокойно, а по темному саркофагу прошел блестящий, слепящий разряд электрического тока…

Тонкий аромат свежего бриза вскружил карусель в ее голове, а тихий, обеспокоенный голос заставил сердце ожить и застучать с тем давно забытым стуком, будто старую плотину вновь затопили живительной водой… Так произошло перерождение души, и все благодаря обычной, но необыкновенной, старой доброй, но приносящей столько боли и мучений, любви.

– Что с ней?

– Пьяна… или спит… Наверное. – угрюмо пробурчал отец.

– Все будет в порядке, Эйден, я разберусь. Поехали домой, Оливка. – вдруг шепнул он ей на ухо… Вспышка! Как волшебство прозвучало ее милое прозвище из его уст, как огненный вихрь закружилась Лив внутри себя, всем существом реагируя на его нежный шепот… И она… Вернулась. Выскочила. Резко, болезненно… Но тело и душа снова стали единым целым, не обременяя друг друга своим присутствием.

Лив моргнула и пошевелилась, медленно подняв голову и, повернувшись, посмотрев на Джонни.

Опять он рядом с ней, что же ему надо-то?? Хочет ее до смерти замучить, прилипала чертов???

Джонни слегка хмурился, внимательно и обеспокоенно вглядываясь в ее лицо, и она видела даже движение его длинных, темных ресниц, даже милые крапинки на радужной оболочке зеленых глаз, когда эти глаза медленно и пронзительно впивались в ее лицо, облачную дымку густых, светлых волос, шею и плечи, спускаясь по руке до запястья и поднимаясь обратно к плечу.

Как же ей было приятно просто чувствовать его присутствие, его энергетику, хоть и не такую, как раньше, да какая разница? Главное, вот он, здесь, рядом с ней, смотрит… Вот же чертов индюк!!! Ударить, ударить, избить диванной подушкой, выплеснуть боль и гнев, чтобы он знал, чтобы понял, наконец, что она не может без него, как телега без колеса…

– Опять ты нарисовалась, каракуля? – гневно прошипела Лив, разминая вялым движением затекшие от сидения в одной позе ноги. – Я же тебе два раза уже сказала, мне что, с трибуны прокричать, чтобы ты по…

– Да, да, я на память не жалуюсь, Оливка. – тихо и раздраженно отмахнулся он и снова с нажимом сказал:

– Поехали. Я отвезу тебя домой.

Лив фыркнула, покосившись на отца, Брайана и какого-то седого мужичка в сером костюме, у которого борода заканчивалась где-то на уровне груди. Они притихли, все втроем с недоумением уставившись на Лив с Джонни, и, видимо, очень хотели посмотреть развязку. Девушка торопливо махнула им, поморщив нос:

– Мы вам мешаем? Извините, продолжайте свои треньканья… В смысле, переговоры, так правильнее, папаша? – и, отвернувшись от них, она снова в гневе уставилась на Джонни, который нетерпеливо постукивал кроссовком, ожидая, когда она соизволит встать и пойти с ним, но теперь уже ее захлестнула волна сопротивления, и Лив, сложив руки на груди, шепотом ядовито проговорила:

– Мне не нужен личный водитель, дубина, особенно такой, как ты! Сама доеду, без глупых бесплатных приложений!!! Тем более, у меня уже есть охрана.

Джонни пожал плечами.

– Если ты о Марти с Эдди, то их здесь нет, я отпустил их домой, а насчет твоей самостоятельности… – Джонни ухмыльнулся и поднял с пола почти пустую бутылку вина, вопросительно посмотрев на девушку. – Остальная часть в твоем желудке, если я не ошибаюсь?

Лив разозленно выхватила у него бутылку и гневно потрясла ею в воздухе около его лица:

– Не лезь ко мне, Джонни, отстань, сгинь, уйди, испарись, катись колбасой, проваливай, отчаливай, мотай, изыди, сделай радугу и плыви как можно дальше от меня!!! Никуда я с тобой не поеду, дырка ты от бублика, так что…

Терпение Джонни, кажется, помахало ему ручкой. Он легко подскочил на ноги и, схватив Лив за запястья, поднял ее на ноги, устроив ей вихрь изображений перед глазами и новый тайфун злости, и, крепко схватив за руку, с силой потащил упирающуюся девушку к двери, тихо и яростно прошептав:

– Поедешь и прекрати ругаться, тебе это не поможет!

– Нет, ни за что, ни за что…

– Все, это не обсуждается!

– Нет, нет, нет, нет!..

Под удивленные взгляды отца, Брайана и бородатого дедка, Джонни все же удалось, не прилагая слишком больших усилий, вытащить буксующую девушку из кабинета, даже махнув им на прощание рукой.

Кипящая в лаве противоречивых чувств Лив, назло своему муженьку, который довольно отстраненно и задумчиво притащил ее к своему «Линкольну Навигатору», уселась на заднее сиденье, подальше от него, и, гордо отвернувшись, уставилась в окно.

Джонни лишь ухмыльнулся над этой ее выходкой и невозмутимо прыгнул за руль, направив автомобиль в сторону Нью-Йорка.

Пылая в собственном костре обиды и гнева, Лив целых пятнадцать минут смотрела только в окно, но непреодолимое притяжение выкручивало ее наизнанку, поглощая в нестерпимом, жадном желании посмотреть на него…

И она не выдержала.

Впервые за все эти долгие, мучительные дни, недели, а казалось, целые века и тысячелетия, они были вдвоем, окруженные мягким светом приборной панели автомобиля и бескрайним, темнеющим миром вокруг, пожиравшим с помощью надвигающейся ночи высоковольтные столбы, деревья, прохожих и дорогу вдали.

Лив могла видеть его глаза, сосредоточенно смотрящие на трассу, задумчивые, но светящиеся каким-то внутренним, мощным светом… Она видела их через зеркало заднего вида.

Она видела и его сильную руку, лежащую на кожаном руле «Навигатора», сильное плечо, на котором так любила засыпать и… ей так отчаянно, до боли в руках, вдруг захотелось коснуться его запястья… легко, нежно, хоть на секундочку, чтобы почувствовать силу его мышц, его горячую кровь, увидеть свою маленькую ладошку на его широком, мужском плече… Увидеть его реакцию на ее прикосновение…

Лив вдруг заметила, что больно прикусывает губу, почти до крови разрывая ее своими зубками, лишь бы заглушить страдание внутри себя и тоску, тоску, тоску… Она заставила себя сделать вдох и выдох, и повернула практически не слушающуюся ее шею, снова пусто и подавленно уставившись в окно.

Джонни не знал, что она смотрела на него, а если и знал, то не показал виду, оставаясь отстраненным и серьезным. Они не проронили ни слова по дороге в Даун-Таун, ни слова, пока поднимались в квартиру, и Лив, входя в свой любимый, но ставший для нее таким болезненным букетом воспоминаний, дом, не ощутила на себе его взгляда… Ну абсолютно никакого…