Барбара Вуд - Священная земля

Во время путешествия Марими и Пайят перебивались стручками мескитового дерева, черными сливами, финиками и почками кактусов. Если им улыбалась удача, они ели мясо кролика, луковицы и фисташковые орехи. Когда они не могли найти ручей или речку, чтобы напиться, то сосали толстые стебли опунции, наполненные водой.

Где бы путники ни проходили, они всегда бережно относились к земле. Со всеми вещами они обращались с уважением и почтением. Перед тем как отломить ветку от дерева, убить животное, зачерпнуть воды из ручья или войти в пещеру, они совершали хоть и простой, но обряд — прося или выражая благодарность.

— Дух этого ручья, — говорила Марими. — Я прошу прощения за то, что мы берем твою воду. Пусть вместе мы завершим круг жизни, дарованной создателем сущего.

Еще она расставляла силки с приманкой, и, когда они вдвоем прятались за камнем, целовала тыльную сторону ладони, издавая чмокающий звук, который привлекал птиц. И потом, поймав мелкую дичь, извинялась перед животным и просила его дух не мстить им.

Однажды, когда земля заревела и затряслась с такой силой, что они с Пайятом не удержались на ногах и упали, Марими дрожала от страха, пока не вернулась по своим следам и не увидела причину землетрясения. Она нечаянно раздавила нору черепахи. Она обратилась к Деду Черепахе с просьбой простить ее и расчистила вход в дом рептилии.

Марими никогда не забывала о долге перед луной. Когда у них с Пайятом была еда, они не съедали все, а всегда оставляли немного после себя, в качестве подношения спасшей их богине.

Иногда им встречались следы недавнего пребывания человека — почерневшие от огня камни, кости зверей, ореховая скорлупа. Но порой эти следы были оставлены давным-давно: однажды они нашли петроглифы, которые, как им показалось, кто-то вырезал на скале еще в самом начале времен. Пока она и Пайят шли через незнакомую местность, Марими ощущала присутствие призраков древних людей вокруг: в воздухе, на горячем песке и в тени огромных финиковых пальм. Она размышляла, что думают призраки о чужаках, идущих по их отчей земле, и всегда просила у них прощения, заверяя, что они с Пайятом относятся к ним с уважением.

Луна обновилась пять раз с того дня, когда Марими молилась ей, и теперь Марими смотрела на луну, восхищаясь ее силой. Только луна могла умирать и возрождаться в извечном цикле смерти и рождения, и лишь луна давала ночью необходимый свет, в то время как солнце светило днем, когда в том не было надобности. Шагая в лунном свете, несмотря на ношу, которую она несла на спине и в своем теле, Марими ступала шире и увереннее, ощущая, как энергия луны наполняет ее. И с каждым шагом чувствовала все большую уверенность в собственных силах.

И пока они путешествовали на запад по бесконечным просторам, она вознесла свои мысли к звездам и обрела новые знания. Марими было известно то, о чем ее народ даже и не догадывался: человек может молиться богам напрямую, без участия шамана. Она также узнала, что мир не всегда бывает пугающим и недоброжелательным, как о том думали топаа. Конечно, повсюду живут духи, но не все они злые. Среди них встречаются и те, которые могут помочь и дать совет в трудной ситуации, как птицы, кружа в небе на закате, указывают на колодец под собой. Хотя шаманы топаа учили народ, что только страх помогает выжить, Марими, за время долгого пребывания среди безмолвных валунов и кактусов, крадущихся в ночи койотов и медленно ползущих черепах, осознала, что взаимное уважение и доверие тоже помогают выжить.

Видя, как красиво луна озаряет ночной пейзаж, указывая им дорогу, Марими недоумевала, почему топаа считали ее страшной и гневной богиней. На луну запрещалось смотреть, и люди боялись ее из-за того влияния, которое она оказывала на циклы менструации, рождение детей и темные тайны женского организма. Топаа боялись и солнца, потому что оно жгло кожу, вызывало пожары и засухи и постоянно было рассерженно, успокаиваясь только после молитв, произносимых шаманами. Но Марими и Пайят полюбили теплое утреннее солнце, согревавшее их руки и ноги, и видели, как цветы поворачивали свои лепестки к его свету. Марими поняла — можно любить и то, что пугало ее народ, и она стала относиться к солнцу как к отцу, строгому, но великодушному, а к луне — как к матери, заботливой и любящей.

Но сейчас они очутились на земле, где не было воды, ягод или семян, а только сухая и горькая трава. Даже мелкие звери не вылезали из норок. Марими несла мальчика на спине. Из-за того, что сандалии давным-давно развалились, ее ноги были исколоты и кровоточили. Они сосали голыши, чтобы прогнать жажду, задерживались у пересохших рек, в которых под грязью на поверхности могла остаться вода. Марими копала у самого края русла, пытаясь добыть живительную влагу. Но им ничего не удавалось найти.

В конце концов пришлось остановиться, Марими опустила Пайята на песок и размяла поясницу. Ее ребенок беспокойно ворочался, словно тоже испытывал жажду. Поискав взглядом ворона, она его не увидела.

Неужели ее дух-проводник бросил их в этой суровой пустыне? Что, если они с Пайятом во время долгого странствия случайно прогневали духа, возможно наступив на змеиное гнездо или не поблагодарив его как подобает, когда она разрезала последнюю встретившуюся им опунцию?

Прикрыв рукой глаза, она осмотрела безжизненный ландшафт, покрытый чахлой, сморщенной растительностью. Подгоняя песок, печально шептал сухой ветер. Вдали она увидела серебряные волны, исходившие от обожженной глины, но теперь Марими знала, что это не вода, а проделки духов пустыни. Наконец она обратила взгляд к жестокому Отцу Солнцу. Она поняла, что должна помолиться ему, потому как луна еще спала в своей небесной колыбели.

Но, когда Марими воздела руки, подыскивая правильные слова, у нее внезапно случился приступ давней болезни, отчего она упала на колени и прижала ладони к глазам. Боль затмила ее разум, и было ей видение: потерявшийся ребенок попал в западню среди камней. Она увидела его с неба, будто глазами птицы. И потом она увидела людей, искавших ребенка, но в другом месте, и по мере поисков уходивших все дальше.

Когда боль отступила, она сразу сказала Пайяту:

— Ворон вел меня к заблудившемуся мальчику. Мы должны найти его до того, как грифы решат полакомиться его телом.

На каменистом русле пересохшей реки они нашли обезвоженного мальчика без сознания, но еще живого.

— О, бедный малыш, бедняжка, — причитала Марими, опустившись на колени рядом с ним. — Смотри, Пайят, у него нога застряла.

С лодыжки ребенка была содрана кожа и стекала кровь.

Марими села на корточки и прислушалась, затем подняла голову и втянула носом воздух. Закрыв глаза, она вызвала видение, которое ворон показывал ей с небес: