Людмила Леонидова - Лондон у ваших ног

— Это мои покупки, — сообщает девочка, показывая на меня, засыпанную разноцветными кульками, будто новогодняя елка, и папа, протянув огромные ручищи, приходит мне на помощь.

В отличие от девочек, мужчина высокий и большой, словно медведь. Я внимательно разглядываю его дорогую одежду: пиджак, галстук и сорочка выдают принадлежность к нашему новому классу, как сейчас принято говорить, к «новым русским». «Или он здесь живет», — размышляю я.

— Ну что, дамы? — Его серые глаза излучают саму галантность. — Может, уже пора перекусить? — Он вопросительно смотрит на меня.

— Спасибо, у меня дела, — вежливо отказываюсь я, хотя такая компания меня вполне устраивает. Тоскливо, как белой вороне, среди английского населения одиноко жевать булку. Как оказалось, я совсем не люблю одиночества, душа у меня по-русски компанейская.

— Пойдемте, — настойчиво уговаривает меня кнопочка, — вы тут уже со мной минут сорок возитесь.

— И, наверное, сильно проголодались, — в шутку добавляет мужчина.

И я почему-то соглашаюсь.

Мы шагаем по шумному центру и, свернув на близлежащую улочку, заходим в симпатичный бар.

— Это мой любимый паб, — сообщает отец девочек и показывает на стены. Бар стилизован под старину: красного дерева книжные шкафы с золотыми корочками древних книг. Фотографии строгих дам — длинные юбки, пенсне. Приветливый бармен в белой сорочке и галстуке нарочито аккуратно приносит нам пиво и сэндвичи с красной рыбой. Тоненькие кусочки хлеба аппетитно нарезаны треугольниками. Девочки заказывают себе сладкий пирог.

— Русские удивительный народ, — с удовольствием сделав глоток из огромной кружки, замечает мужчина. — Где бы ни были, обязательно найдут друг друга. Мне приходится много ездить по миру, и даже в самой иностранной глубинке я находил соотечественников.

Девочки, разложив на столе покупки, живо обсуждают свои приобретения.

Я снова с любопытством присматриваюсь к их папе: средних лет и, как принято говорить у нас, интересный. Серые живые глаза, обрамленные густыми темными ресницами, выступающий подбородок. Крупные черты придают лицу мужественность, а внушительные габариты фигуры подчеркивают силу. Такие, как он, вызывают доверие, в случае беды хочется спрятаться за их широкой спиной — не дадут в обиду, защитят. Рядом с ними сразу возникает желание быть не самостоятельной, эмансипированной, а именно слабой женщиной. Ощущение, что слабому полу он позволяет все, чувствовалось по тому, как вели с ним себя дочери.

Он любил, как только могут любить сильные мужчины — нежно и без оглядки, хотя то, что он человек с характером, было сразу заметно.

— Взял их в командировку. Очень хотели Лондон посмотреть. — Улыбка на открытом лице, светящийся взгляд. — Они с матерью на Севере живут, — последние слова мужчина произносит жестко, хмурится, собрав складки у переносицы.

Я не задаю никаких вопросов. Профессия приучила меня внимательно слушать людей и не перебивать.

— У меня фирма в Москве. — Он протянул визитную карточку, и я прочла его имя. — Видимся редко, — кивнул Николай в сторону девочек.

Больше ни полслова. Почему они не живут в столице вместе с ним? Почему редко видятся?

— Журналистка? — прочитав в моей визитке название газеты, удивился он. — Тоже в командировке?

Я отрицательно помотала головой.

Телефонная трель откуда-то из-за пазухи прервала нашу беседу. Николай поднес плоскую трубку к уху и тут же преобразился. Я не ошиблась в оценке его характера. Голосом человека, не терпящего возражений, он давал кому-то указания.

Я переключилась на девочек, чтобы не мешать.

— Маме купили, посмотрите. — Младшая протянула солидную бархатную коробочку, щелкнув замочком.

Две изящные сережки, отражая свет, подмигнули чистыми глазками бриллиантиков.

— Прелесть! — восхитилась я.

— Думаете, ей понравится? — наивно поинтересовалась та, которую звали Катей.

— Не сомневаюсь, — успокоила я девочек.

— Она просила цепочку, — заметила Катя.

— Еще и цепочку купим, — уверила сестра.

— Может быть, хотите позвонить? — обращаясь ко мне, предложил Николай.

— Мы хотим, — закричали девочки и стали выдергивать из его рук трубку.

После продолжительного молчания, видимо, никто не подходил, они передали трубку мне.

— Спасибо, — застеснялась было я, но потом набрала свой домашний московский номер.

В трубке послышались далекие длинные гудки. Сейчас в Москве было довольно поздно, разница с Лондоном в три часа. Миша должен быть дома. «Где же это он?» — мелькнуло у меня в голове.

— Всем не везет, — заключил Николай и предложил: — Раз нас всех никто не ждет, веселимся дальше. — И вопросительно посмотрел на меня.

— Пойдемте с нами, — поддержали отца девочки и, поддавшись их настрою, я согласилась, тут же забыв о муже.

Мы прошлись по расцвеченной Пикадилли. Девчонки с интересом пялились на тусующуюся молодежь, с грустью проводили взглядом длинную очередь, змейкой ползущую по ступенькам в кафе «Планета Голливуд», и затянули нас в игровой центр.

Поднявшись на самую верхотуру, девочки пожелали на ракете слететь вниз. Чувствовалось, что после выпитого пива их папа не испытывал острого желания превратиться в космонавта. И хотя снизу раздавались дикие вопли зрителей, наблюдающих за взлетом и падением этого космического монстра, он все же мужественно согласился. Видя мои полные ужаса глаза, сестры милостиво не предложили мне присоединиться к компании.

Их долго пристегивали, проверяя не выпадут ли они в процессе полета с высоты примерно пятиэтажки. Судя по реву публики, посадка обещала быть жесткой.

Ракета, словно сорвавшийся с троса лифт, резко падала вниз, затем, будто передумав приземляться, вновь отскакивала от посадочной площадки и взлетала ввысь, и так несколько раз, пока обезумевшие от крика и грохота зрители вроде меня не отключались. А уж те, кто находился внутри, то есть «космонавты» должны были вернуться разобранными на куски.

Я закрыла глаза и зажала уши, когда задраили люки за моими новыми знакомыми. Ракета унеслась вниз. Под визг и улюлюканье любителей острых ощущений я приоткрыла веки, догадавшись, что приближается финал. Отдраили люки. Пылающие красными пятнами девочки буквально вывалились из ракеты, словно котята, цепляясь за отца.

Николай вышел ровной походкой, чуть смущенный оттого, что не мог рассеять их страх.

— Вы молодец, — похвалила я его, увидев, что пассажирами желает быть только юная публика. На минуту, представив мужа на его месте, я тут же отогнала эту мысль: на такой подвиг его никто не смог бы уговорить. Даже я.