Ирина Щеглова - Роковая строфа

18

Рита плохо спала. Точнее, иногда она не могла спать совсем. Она сидела ночи на пролет за компьютером и ждала. Это превращалось в навязчивую идею, в манию. Когда губы ее непроизвольно шептали: отпусти меня! Отпусти! Но почты не было, роковые слова из проклятого сонета Шекспира по-прежнему не появлялись в ее почтовом ящике. Толстый керамический кот на ее столе, казалось, злорадно улыбался. Она накрывала его книгой, или папкой с бумагами. Но потом находила и укладывала на прежнее место. Однажды Рита в сердцах швырнула безвинную игрушку об пол. Кот потерял голову и часть хвоста. Хозяйка кинулась искать осколки, чтобы, обливаясь слезами, склеить подарок.

В тот вечер, злосчастный для кота, Рита прибыла на прием, устроенный для партнеров и прессы одной иностранной фирмой. Рита давно перестала обращать внимание на названия фирм наших, или иностранных. Если ее просили где-то присутствовать, она присутствовала, вот, собственно, и все.

Прием давали в особняке на Гоголевском бульваре. Рита чуть задержалась и не успела к началу. Когда она входила, скользя дежурно-приветливым взглядом по окружавшим ее людям, Рита словно запнулась. У дальней колонны стоял светловолосый молодой мужчина в сером костюме. Этот мужчина показался ей смутно знакомым. Он вызвал в ней легкое беспокойство, готовое перерасти в панику. Девушка, забыв о приличиях, поспешно направилась к тому месту, где стоял мужчина. «Андрей! Андрей»! – ей показалось, что она кричит. На самом деле она только шевелила пересохшими губами. Не отдавая себе отчета, Рита, оттолкнув нескольких гостей, оказалась у той самой колонны. Там стояли две ярко разодетые дамы и с любопытством рассматривали телезвезду. Рита взяла себя в руки. Милостиво улыбнувшись дамам, она спросила:

– Кажется, я видела здесь своего давнего знакомого…

– Кого вы имеете в виду? – спросила одна из дам.

– Молодой человек, в сером костюме, – Риту била дрожь, но она продолжала улыбаться. – Правда, я могла ошибиться, – поспешно сказала она.

– Вы, по-видимому, ошиблись, – высокомерно пропела другая дама. – Этого молодого человека зовут Андрей Истомин. Вряд ли вы знакомы. Кстати, – обратилась она к своей приятельнице, – а где же Андрей?

Та пожала плечами, оглядываясь.

– Андрей? Истомин? – прошептала Рита. – Вы правы. Мы никак не можем быть знакомы…

Она резко повернулась и смешалась с толпой. Дамы переглянулись в недоумении.

Не найдя Андрея в зале, Рита бегом спустилась с лестницы, выбежала на улицу, не замечая зимнего холода, быстро прошлась вдоль припаркованных машин.

– Андрей! – обреченно позвала она. Но Андрея не было. Рита стояла, обхватив себя руками, слезинки стекали по ее щекам, превращаясь в ледяные дорожки.

Она вернулась. Потребовала свою шубу в гардеробе и, не говоря никому ни слова, уехала домой.

– Забыл меня, забыл… А я, глупая, помню, – рассказывала Рита глиняному коту, приклеивая ему голову.

Она почти забыла, как выглядит Андрей. Пытаясь вызвать в себе его образ, Рита мучительно вспоминала его черты, воссоздавала и разрушала в гневе, теряя неуловимое, то, что она любила и чего никак не могла найти в других. Она радовалась возможности уйти в работу с головой, сжигала дни в безумной гонке; надеясь, что ночью она свалится от усталости и уснет. Но усталость не убаюкивала, а приносила головные боли, в последнее время усилившиеся.

С раннего детства лишенная материнской заботы Рита так и не научилась в элементарных житейских ситуациях делать правильный выбор. И, если как профессионал, как деловая женщина, Рита, несомненно, добилась высоких результатов, то во всем остальном она зачастую чувствовала себя брошенным во взрослую жизнь маленьким ребенком. Юношеская доверчивость сменилась подозрительностью. Несколько раз она попадала в довольно щекотливые ситуации. Один из коллег, к которому она относилась по-приятельски, чуть не изнасиловал ее, когда она задержалась на работе; ее спасла уборщица, случайно заглянувшая в студию. На очередной студенческой вечеринке ее пытались опоить какой-то дрянью сокурсники. Ей повезло, она услышала, как они договаривались. Ей подбрасывали гнусные записки, караулили у выхода с работы, звонили, угрожали, просили, шантажировали.

Рита стала бояться мужчин. Сверстники казались ей одинаково-пустыми, те, кто постарше, пугали своей бесцеремонностью и цинизмом. Под их откровенными взглядами она съеживалась, словно выставленная напоказ голая рабыня. Часто Рита злилась на себя, пыталась быть развязной, пробовала пить, пускалась в ночную жизнь. Но это не приносило облегчения, наоборот, она начинала испытывать отвращение к себе, прочитав в каком-нибудь бульварном листке грязную сплетню о самой себе. Жизнь постепенно превращалась в кошмар. И Рита ничего не могла с этим поделать. Ей не с кем было поговорить об этом. Так уж вышло, что у нее не было никого. Даже отец, решивший, что дочь теперь сама сможет пробиться в жизни, завел себе постоянную женщину. И, хотя Рита не могла осуждать его, все же в их отношениях наступило отчуждение.

Последний приезд к матери не принес утешения. Несчастная перестала кого-либо узнавать, безумие переполнило ее, захлестнуло целиком. Рита увидела высохшее, как погибшее деревце, существо с бессмысленным взглядом, не способное самостоятельно поднести ложку ко рту. Лечащий врач предупредил, что следует готовиться к худшему. Хотя, Рита не понимала, куда уж хуже.

Здесь впервые у Риты случился обморок. Она приписала его к усталости, но доктор, качая головой, сказал, что у нее сильнейшее нервное истощение и посоветовал немедленное лечение.

– Вы губите себя! – с полной серьезностью уверял он. – При такой наследственности можно ожидать чего угодно.

Но у Риты была расписана каждая секунда.

– Ах, нет, доктор, нет! Я не могу. Пропишите мне какие-нибудь лекарства от бессонницы… что угодно пропишите.

– Вам не лекарства нужны, а покой. Вы же опять собираетесь кинуться с головой в работу. Я не могу ни в чем быть уверенным относительно вас. А если ваше состояние ухудшится? Причем, оно наверняка ухудшится. При таком образе жизни тем более!

– Доктор, – взмолилась Рита, – я обещаю вам, что приеду, как только смогу. Пропишите мне что-нибудь. Что-то такое, что поддержит меня. Я прошу!

Доктор качал головой и продолжал увещевать строптивую пациентку:

– Я не могу ручаться, понимаете? Возможно, что вас следующий раз привезут сюда. Дай Бог, чтобы этого не случилось. Обещайте, по крайней мере, что будете выполнять все мои предписания.

– Буду! – прижав руки к груди, просила Рита.

– Обещайте, что уведомите меня, если вам станет хуже.

– Конечно!