Сандра Браун - Алиби

Бев припомнила, что, когда она уходила на работу, мать показалась ей озабоченной и подавленной. Обнаруженное ею на автоответчике сообщение означало, что всю ночь — или, по крайней мере, часть ее — Лоретта потратила, выполняя для помощника окружного прокурора какую-то грязную работу, а он, судя по его голосу, был как будто не особенно ей благодарен.

И, преисполнившись раздражения, Бев нажала кнопку на наборной панели телефона, стирая запись.

Через десять минут, когда, приняв две таблетки аспирина (который нашелся на кухне в шкафчике, куда она сама его положила), Бев выходила из душа, она услышала голос матери.

— Бев, это я! — крикнула Лоретта. — Я дома.

Завернувшись в простыню, Бев прошла по коридору и заглянула в спальню матери. Лоретта сидела на краешке кровати и снимала сандалии, оставившие на ее распухших ногах глубокие ярко-багровые следы.

— Привет, мам, наконец-то… — поздоровалась Бев. Лоретта была трезва, и она постаралась ничем не выдать своего облегчения. — А я, признаться, уже начинала беспокоиться. Где ты была?

— Это долгая история, которую лучше всего рассказывать после того, как мы обе поспим минуточек шестьсот, — заявила Лоретта. — Я чувствую себя так, словно всю ночь грузила вагоны. Ты проверила автоответчик? Мне никто не звонил?

— Нет, мам, никто, — неуверенно ответила Бев после некоторых колебаний.

— Странно… — пробормотала Лоретта, стаскивая через голову платье. — Я тут на части разрываюсь, а Хэммонд, как назло, куда-то пропал.

Раздевшись до белья, она стащила с кровати покрывало и улеглась. Казалось, она заснула еще до того, как ее голова коснулась подушки, и Бев вернулась к себе в комнату. Надев ночную рубашку, она завела будильник, отрегулировала кондиционер, чтобы воздух был попрохладнее, и тоже забралась под одеяло.

На этот раз Лоретта вернулась трезвой, хотя лицо ее казалось просто серым от усталости. Но что будет в следующий раз? Бев видела, что ее мать очень старается, чтобы не сорваться, однако это вовсе не означало, что пагубная привычка окончательно побеждена. Лоретта нуждалась в постоянном ободрении и похвалах, но — самое главное — ей просто необходимо было ощущать себя нужной кому-то.

Последнее, о чем подумала Бев, прежде чем успела заснуть, — это о том, что работа — пусть даже на прокурора Кросса — нужна была Лоретте просто позарез. Но Хэммонд Кросс как раз и звонил, чтобы сказать ее матери, что больше не нуждается в ее услугах.

«Нет уж, — решила Бев, — если мистер Кросс решил дать маме отставку, пусть сделает это лично, а не при помощи чертова телефона…»

— Что это? — спросил Рори Смайлоу, поднимая голову от коричневого конверта, который Стефи с торжествующим видом бросила перед ним на стол.

— Это — результаты одного лабораторного исследования, — ответила она. — Очень любопытного исследования.

Расставшись с Хэммондом, Стефи сразу же поехала в полицейское управление, чтобы сообщить детективу обо всем, что ей довелось узнать. Ни сожалений, ни угрызений совести она не испытывала — равно как и жалости к своему бывшему любовнику. Если у Хэммонда и были с ней “особые” отношения, то для нее они были пустым звуком. Начиная с сегодняшнего утра Стефи решила играть только за себя.

Прежде чем Смайлоу успел прикоснуться к конверту, Стефи снова схватила его и прижала к груди, словно любимое дитя.

— Может, поговорим у тебя в кабинете?

Придя в управление, она застала Смайлоу в просторном помещении отдела по расследованию особо опасных преступлений, где детектив сидел за столом, заваленным бумагами и бланками, и пил кофе.

— Что ж, идем! — Смайлоу залпом допил кофе, бросил пустой стаканчик в мусорную корзину и поднялся. — Только недолго, — раздраженно бросил он. — У меня уйма дел.

— Ты сам будешь решать, как долго мы будем об этом разговаривать, — самодовольно откликнулась Стефи, лавируя между беспорядочно составленными столами сотрудников отдела. — Но мне почему-то кажется, что это дельце тебя очень и очень заинтересует.

Наконец они вошли в крошечный кабинет Смайлоу. Там детектив сразу уселся на край стола, который в отличие от большинства рабочих столов в управлении был девственно чист.

— Ну, что там у тебя? — буркнул он.

— Помнишь пятна крови на простынях мисс Кэрти?

— Допустим. Кажется, она сказала, что порезала ногу, когда брилась.

— Это ложь. Впрочем, может, она действительно порезалась, только эта кровь — не ее. Я заставила Андерсона сравнить эту кровь по группе еще с одним образцом. Группы крови совпали, причем оба образца принадлежат к довольно редкой, четвертой группе. Для страховки нужно бы провести более подробное исследование, но я уже сейчас на сто процентов уверена, что не ошиблась. Я знаю, кто побывал у мисс Кэрти той ночью и испачкал ей простынку кровью и спермой… — Стефи торжествующе рассмеялась. — Кровь и сперма! По-моему, неплохо звучит, а? Как название настоящего детективного романа.

— Так чья же это кровь? — нетерпеливо прервал ее Смайлоу.

— Хэммонда — вот чья!

Пожалуй, впервые за все время их знакомства, Стефи удалось удивить Смайлоу. Во всяком случае, детектив лишился дара речи и молчал почти целую минуту. Стефи воспользовалась этим обстоятельством, чтобы кое-что объяснить.

— В тот вечер, когда на него напал грабитель, Хэммонд поехал домой, а не в больницу. Там ему оказал помощь какой-то неизвестный доктор, которого, кстати, не мешало бы найти. Как бы там ни было, врач оставил в коридоре целый мешок окровавленных полотенец и салфеток, и я этим воспользовалась. — Стефи перевела дух. — Понимаешь, на следующее утро я приехала к Хэммонду, чтобы сообщить ему про Тримбла, и тут на меня словно что-то нашло! Я просто почувствовала, что Хэммонд что-то скрывает, хотя поначалу решила, что он ведет себя странно из-за болеутоляющего лекарства. И тогда я потихоньку вытащила из пакета одно полотенце и припрятала.

Смайлоу постепенно пришел в себя.

— Что побудило тебя сравнить кровь на полотенце именно с образцами крови на простыне? — спросил он. — Почему ты решила, что мужчина, который побывал у доктора Кэрти ночью — именно Хэммонд?

— Называй это чудом, женской интуицией, как угодно! Но, по-моему, достаточно просто приглядеться, как он себя ведет, чтобы все стало ясно! — торжествующе воскликнула Стефи. — Наш Хэммонд просто порхает вокруг этой смазливой докторши. По временам у него бывает такое лицо, словно он вот-вот облизнется. Да ты и сам наверняка это заметил — заметил, только не понял… Я — и то не сразу сообразила, что к чему.

Смайлоу потер ладонью шею.

— Господи, какой стыд! — пробормотал он. — Просто стыд и срам!