Виктория Платова - После любви

– Сначала вы объясните.

– Хорошо. С чего начать?

– С того, как вы здесь оказались.

– Я был в отъезде. Крупная сделка в Чехии, впрочем, это неважно… Сделка по определенным причинам не состоялась, и я вернулся много раньше, чем предполагал. Вернулся сегодня днем. И сразу же получил звонок от одного из своих сотрудников. Этот звонок показался мне чрезвычайно важным. Речь шла о женщине… Которую я считал погибшей.

– Эта женщина была так для вас важна?

Мерседес, ну конечно же! Мерседес – вопрос о ней, заданный Алексу напрямую, не может не выглядеть унизительным, учитывая ночь в Эс-Суэйре. И я не должна была задавать его – хорошо еще, что Алекс слишком поглощен происшедшим с ним, чтобы обращать внимание на легкие ревниво-эротические акценты. А «один из сотрудников», конечно же, Слободан. Это он сдал меня, щенок! Сдал человеку, работать на которого ему было невмоготу. Сдал после того, как предмет его обожания лично попросил его ничего не говорить Алексу о воскресшей компаньонке. И просьба, как мне помнится, была неоднократной – совсем как припев в песне «Сара».

– Эта женщина долгое время имела свою долю в моем бизнесе. Она была незаурядна, правда. – Алекс обводит взглядом потайную комнату. – Даже более незаурядна, чем я мог предположить. Совсем недавно я получил известие о ее гибели. Я был расстроен. А сегодня выясняется, что она жива и уже появилась в Париже…

Пока Алекс не сказал мне больше того, что сказал Слободан. Пожалуй, Слободан был намного раскованней в своих комментариях по поводу Мерседес.

– Этот ваш сотрудник – он виделся с ней?

– С Мерседес? – Алекс растерянно потирает идеально выбритый подбородок. – Кажется, я не успел спросить его об этом. Нуда, он просто сказал: Мерседес вернулась. И это хорошая новость.

– А плохая? – машинально спрашиваю я.

– Плохая? Плохая – то, что мы с вами оказались здесь.

– Это чревато неприятностями?

– Послушайте, Сашa! Когда я узнал, что Мерседес жива, но почему-то не позвонила мне… Я сразу же отправился сюда, к ней. Вы должны понимать…

– Я стараюсь понять.

Алекс оправдывается, как будто я вытягиваю у него признания под дулом пистолета. Но оба мы не вооружены и находимся в сходной ситуации. К тому же еще совсем недавно он был Спасителем мира и человеком, созданным уберечь от банкротства издания, посвященные современному (мерзость какая!) искусству. А я – кем была я? Девкой с ресэпшена в марокканском отельном захолустье. Нет-нет, нужно отдать должное Алексу, еще до всего произошедшего он по достоинству оценил мое воображение и мою неординарность и даже пригласил работать в его команде… Теперь роли поменялись, и Алекс ищет в моем лице сочувствия, если не покровительства. И от лоска, который всегда (и в постели тоже) отличал знаменитого галериста, и следа не осталось. Все это неправильно, так не должно быть – ведь он все-таки мужчина. И обязан вести себя как мужчина, а не как мальчишка, запертый в чулан за кражу варенья.

– …Я стараюсь понять, Алекс.

– Я поднялся сюда… Я ведь знал, где живет Мерседес, я бывал у нее несколько раз… Так вот, я поднялся сюда и позвонил.

– Но парадное закрыто на ключ, – замечаю я. С каких это пор во мне проснулся мой марокканский следователь?

– Оно обычно закрыто на ключ, я знаю. Но как раз сегодня… Как раз сегодня дверь внизу была распахнута настежь. То же самое случилось с дверями в квартире Мерседес.

– Они тоже были распахнуты настежь?

– Скажем, они были приоткрыты. Тоненькая щелочка. Это показалось мне странным – Мерседес неохотно пускает в дом гостей, без довольно придирчивого фейс-контроля сюда не попадешь, а тут пожалуйста… Естественно, я вошел.

– И?..

– И никого не обнаружил. Никого и ничего.

– Что значит – «ничего»?

– То и значит. Когда человек на протяжении длительного времени живет в доме, то вполне естественно, что он этот дом обустраивает. Вы понимаете, о чем я говорю?

Даже я, последние три года прожившая в гостиничном номере, понимаю, о чем говорит Алекс. В кухне должна быть посуда, должны быть микроволновка, электромясорубка или электрокофемолка, штопор, подставки для яиц, подставки под горячее; в зале – шторы или жалюзи, газетница, стеллажи с керамикой, светильники, напольные вазы; в ванной…

– Она, конечно, не слишком походила на обычных женщин. Она, например, собирала ритуальные предметы самых различных культов смерти. Много путешествовала по Африке, по Латинской Америке – по самым диким уголкам. Коллекция располагалась на стене в зале. Теперь ее тоже нет.

Алекс слишком отвлекается на прошлое Мерседес, вместо того чтобы озаботиться своим настоящим. Прошлое Мерседес способно увлечь кого угодно, особенно в той его части, где она, облачившись в эксклюзивные дизайнерские лохмотья, передвигалась по сельвам и саваннам.

– Возможно, ваша подруга просто решила сменить квартиру. – Я не хочу быть втянутой в разговоры о Мерседес – и все равно втягиваюсь.

– Эта квартира вполне ее устраивала.

В доме бесследно пропало несколько человек, и полиция оказалась бессильна в их поисках. Чудесное место, которое ни на какое другое не променяешь!..

– По-моему, мы слишком отвлеклись, Алекс.

– Да, действительно… Вот я и подумал – если женщина решила сменить квартиру и вывезла всю обстановку…

– Не всю. Диван и кресла остались.

– …и вывезла почти всю обстановку, то почему оставила одежду?

– Вы у меня спрашиваете?

– Просто размышляю. Одежда, кстати, была в полнейшем беспорядке…

Почему – кстати? Для кого – кстати?

– …часть вещей вообще была свалена на пол, остальные пребывали в чудовищном беспорядке. Собственно, только поэтому я обнаружил комнату, в которой мы сейчас находимся.

Самое время уличить Алекса во вранье. Потайную комнату нельзя обнаружить, не зная о ее существовании. Не потратив длительного времени на ее поиски. Ч наткнулась на нее случайно, благодаря воплям застрявшего в каменном мешке Сайруса. Не будь Сайруса – я ничего бы не узнала. Трудно предположить, что у Спасителя мира оказался под рукой (за стеной) свой собственный Сайрус. И пора наконец прекратить называть его Спасителем.

Алекс – не спаситель.

Его напряженная вылинявшая физиономия сама мечтает быть спасенной. Что не мешает Алексу врать насчет потайной комнаты и одежды, сброшенной на пол и валяющейся в полном беспорядке. Войдя в гардеробную, я нашла все вещи на местах. Аккуратно сложенными. Никем не потревоженными. Безмятежными.