Екатерина Мурашова - Забывший имя Луны

– Мне кажется, Анджа, что вы от чего-то защищаетесь, – внезапно сказал Вадим, и, остановившись, осторожно развернул меня лицом к себе. – Мне бы не хотелось думать, что это «что-то» – я. Поверьте, я совершенно безопасен, меня не надо развлекать светской беседой, и я не отношусь к людям, которые не выносят тишины осенних садов. В конце концов, вспомните свою собственную реакцию на мои судорожные попытки развлечь вас…

Итак, меня очень аккуратно и интеллигентно опустили мордой в салат. Он раскусил мою раздвоенность, но я, вопреки всему, не обиделась, а пожалуй что испытала род облегчения.

«Штирлиц шел на конспиративную квартиру. Подойдя к дому, он поднял глаза. На подоконнике стояли тридцать три мясорубки. „Явка провалена!“ – догадался Штирлиц.»

Мы стояли слишком близко друг к другу, и на этот раз я даже не засмеялась. Его глаза прямо напротив моих. Их неестественная синева снова поразила меня. В сумрачной глубине сада, под серым ленинградским небом она казалась почти вызывающей.

– Простите, Вадим, вы носите контактные линзы?

– Нет, у меня просто такой цвет глаз, – грустно улыбнулся он. – Раньше женщины находили это красивым, или, по крайней мере, загадочным. Теперь осведомляются о контактных линзах. Вы уже третья, кто спросил меня об этом.

– Простите еще раз за допущенную бестактность, – чем-то неуловимым его слова задели меня, вызвали не сочувствие, на которое и было рассчитано его кокетство, но раздражение. – Наверняка найдется женщина, которая по достоинству оценит действительно редкий цвет ваших глаз.

– Возможно, – спокойно согласился он. – Так от чего же вы защищаетесь?

– «От вас! Не люблю, когда без спросу лезут в душу!» – хотелось рубануть мне. – Не знаю. Должно быть, от себя самой, – сказала я.

– Не надо, прошу вас, – действительно попросил он, а его синие глаза вдруг как-то протокольно потускнели. Как будто бы Вадим открыл у себя в голове рабочую записную книжку и что-то прочел в ней. – Я знаю от Любаши, что раньше вы были биологом, научным сотрудником в Университете. Как же вы оказались в школе?

Я ответила вполне искренне, но возникшее ощущение заполнения какой-то анкеты не ушло.

– Да, я действительно работала на кафедре. Изучала нечто маловразумительное на взгляд непрофессионала, и писала статьи в малопопулярные научные журналы. В последние два-три года преподавала, собиралась защищаться. Меня все это устраивало, и, если бы наша страна не вздумала поменять политический строй вкупе с общественно-экономической формацией, я бы, скорее всего, так и просидела на кафедре всю свою жизнь. Но… после начала перестройки моя наука как-то тихо и незаметно свернулась, как увядший лист. Зарплату перестали платить, а, когда платили, ее не всегда хватало даже на хлеб. У мамы обострилась гипертония и ей дали вторую группу инвалидности. Антонину нужно было не только кормить, но и одевать, и развлекать… В общем, чтобы продолжать заниматься наукой, надо было уезжать из страны. Многие мои знакомые так и сделали. Меня же что-то остановило. Может быть, трусость, может быть, то, что я не знаю языков… Я задумалась над тем, что я еще могу делать. Вспомнила, что университетский диплом позволяет преподавать биологию в школе. Тогда это показалось мне вполне пристойным промежуточным выходом. Днем работать в школе, а вечером еще где-нибудь подрабатывать, например, уборщицей. Я пришла в обыкновенную ближайшую школу, и, о счастье, сразу же оказалось, что у них не хватает едва ли не трети учителей, и есть возможность работать на полторы ставки, и еще вести факультатив, и еще классное руководство… В общем, на круг с самого начала стало выходить ровно в два раза больше, чем было у меня на кафедре… Потом я как-то случайно обнаружила свои исторические познания и увлечения, и они спросили меня, не могу ли я вести еще и историю в тех классах, где не оказалось преподавателя. До сих пор не знаю, как это возможно с административной точки зрения, чтобы человек с дипломом биолога преподавал историю, но… Но я начала это делать, и мне, в отличие от преподавания биологии, даже понравилось…

– А ваши «исторические познания и увлечения»? Откуда они? – вклинился в мой монолог Вадим. Я внимательно посмотрела ему в лицо. Мне показалось, что мой рассказ почему-то действительно важен для него. Я удивилась и продолжала.

– Я действительно увлекалась историей еще со школы. Но никогда не собиралась заниматься ей профессионально. Что-то вроде хобби. Помните, на излете «эпохи застоя» это слово некоторое время было весьма популярно? У всех было хобби. Геологи писали стихи, кочегары рисовали картины, филологи занимались реставрацией, а писатели – столярным делом… Ну вот, а я интересовалась историей. Потом, когда я уже училась на биофаке, я познакомилась со студентами-историками. Отец Антонины был одним из них…

– А вы интересовались каким-то определенным периодом? – спросил Вадим, и его вопрос опять удивил меня. Согласно логике, на текущий момент он должен был направить разговор в русло моей бывшей личной жизни. Или уж вообще свернуть…

– Да, пожалуй, можно сказать и так… Еще в школе я побывала на экскурсии в Полоцке, и мое воображение буквально пленил Всеслав Брячиславич, полоцкий князь из XI века. Вы, Вадим, вряд ли слышали о нем, но в свое время и позже он был очень известен. При нем наступил расцвет полоцкого княжества. Его считали чародеем. Восставший народ посадил его на киевский престол. О нем писал автор «Слова о полку Игореве»…

– Очень интересно, – пробормотал мой спутник, явно листая в голове странички все той же записной книжки.

«Да что же, черт побери все на свете, у него там записано?!» – подумала я.

– И что же, Анджа, на этом многолетнем пути вашего увлечения у вас были какие-то… находки?

– Находки? – слегка оторопела я. – Какие находки? Вы имеете в виду нечто, достойное публикации в серьезных научных журналах? Нет, конечно! Разве что материалы для спекуляции. Например, я всегда была убеждена, что Всеславов было два, и именно этим объясняется все приписываемые ему легендой способности. Два брата-близнеца, понимаете?

Одиннадцатый век. В общем-то, очень интересное и насыщенное историческое время. Становление и могущество Киевской Руси. Могучие личности и исторические персонажи. Князя Всеслава современники считали колдуном, так как он родился у бездетной до того матери в результате волховства, мог появляться сразу в нескольких местах, да и вообще чрезвычайно быстро перемещался по бездорожной Руси. Числилось за ним множество воинских подвигов, несомненный дар внушения, и даже, как я уже упоминала, кратковременное правление на Киевском Столе (изгнав собственного князя, киевляне достали из поруба Всеслава, где он в это время сидел в плену, и посадили править. Всеслав поправил несколько месяцев, потом ему это все не то надоело, не то стало в тягость, и однажды в ночь он попросту исчез вместе со своей дружиной). Надо отметить, что, несмотря на воинские увлечения и показную легкомысленность, собственное (Полоцкое) княжество Всеслав всячески холил и лелеял, и оно во все долгое время его правления безусловно процветало. Так вот, моя собственная гипотеза объяснения колдовских особенностей летописного Всеслава заключалась в том, что Всеславов на самом деле было два – близнецы. Гипотеза биолога. Я знаю, что такая ситуация довольно часто встречается в случае какого-либо фармакологического стимулирования организма женщины для возникновения беременности – а что иначе делали древнерусские волхвы? – но весьма неудобна для разрешения проблем престолонаследия.