Вопрос времени. Часть 1 - Мэри Калмз
– Если кто и может заставить его прийти в себя, так это ты, Джори.
Почему все всегда так говорили? Почему, когда Шерман чего-то хотел, он приходил ко мне, чтобы я первым растопил для него лед? Шерман Коган и Майлз Браун были в этом бизнесе с Дейном Харкортом с первого дня, и все равно они ходили с ним как по яичной скорлупе. Один из них был известным дизайнером интерьеров, на счету которого были годы успешных многомиллионных проектов, другой - одним из лучших ландшафтных архитекторов страны. Однако они оба боготворили моего босса, потому что он работал исключительно с жилыми домами. Очевидно, именно там были большие деньги. Я думал, что коммерческие здания - это место, где крутятся деньги, и оказался прав, но крупные контракты было труднее получить, чем жилые дома. И я вынужден был признать, что именно имя Харкорта приводило в наши двери большинство людей, видевших его работы в «Архитектурном дайджесте», «Сансете» или других журналах. Узнаваемое имя принадлежало именно моему боссу.
Когда я впервые пришел к нему на работу почти пять лет назад, я понятия не имел, кто такой Дейн Харкорт. Все, что я знал, - это то, что его фирма дала объявление о поиске помощника, а мне нужна была работа.
Будучи совсем недавно в городе, мне нужно было выбраться из YMCA [3] и начать платить за квартиру. У меня было три дня, чтобы все решить, прежде чем я окажусь на улице. Я подал заявки практически везде, и паника уже начала овладевать мной.
Вместе с сотней других людей я пришел на две вакансии в дизайнерскую фирму «Харкорт, Браун и Коган».
Дебби Тауни была офис-менеджером и бухгалтером, и ей надоело работать только с Джилл Кинкейд - объем работы был слишком велик. Нельзя было ожидать, что Джилл будет отвечать на телефонные звонки, печатать, заполнять документы, ксерокопировать, назначать сотни и сотни деловых встреч и при этом оставаться в здравом уме. Было решено, что у каждого партнера будет свой личный помощник, который будет отвечать только за его работу. Я решил, что, поскольку скорость набора текста не была обязательным условием для работы, я могу подать заявку, не выставляя себя дураком. Я ошибался.
Они заставили нас всех пройти тест по машинописи. Я потерпел неудачу. Мне разрешили вернуться на следующий день, потому что я получил отличный балл за словарный запас и орфографию, а также хорошо разбирался в графическом дизайне. Не то чтобы я был профессионалом или что-то в этом роде, но мы со всем пакетом Adobe были очень близкими друзьями. Проблема заключалась в том, что на следующее утро я нашел щенка - помесь сибирского хаски, как потом сказал ветеринар, - который гулял на улице по дороге сюда. Я попытался избавиться от него, но маленький ублюдок следовал за мной на протяжении восьми кварталов. Он был настойчив, и после того как его чуть не задавили, когда он перебегал Мичиган-авеню вслед за мной, я сломался и взял его на руки. Хныканье от радости растопило меня прямо на месте. Мы с собакой сблизились. Я сказал ему, что ему повезло, что у него густая шерсть, потому что в ближайшем будущем мы будем жить на улице. Он наклонил голову, как это делают собаки, когда не понимают, что с вами происходит.
Поскольку я решил, что у меня нет ни малейшей надежды получить работу ассистента, я взял своего нового щенка с собой на второе собеседование. Стоит ли говорить, что я был единственным человеком, который пришел с лающей собакой в картонной переноске для животных. Джилл Кинкейд попросила меня уйти как раз в тот момент, когда Дейн Харкорт вышел из своего кабинета. Все улыбались, я гримасничал, а он хмурился.
Меня пригласили в его кабинет, и я сел перед огромным старинным деревянным столом. Его кабинет был темным, с полированным полом из твердых пород дерева, что заставляло думать, что здесь живет английский ученый, а не архитектор. Почти все свободное пространство занимали книжные шкафы, а на стенах висело несколько прекрасных картин, написанных маслом. В одном углу стояло несколько больших растений, а в другом, у большого эркера, - два огромных кресла с мягкой спинкой и небольшой журнальный столик, инкрустированный плиткой. Позднее я узнал, что каждая плитка была расписана вручную, и каждый кусочек складывался в изображение павлина. Это был столик его бабушки, и ему было приятно, что он стоит в его кабинете, рядом с ним. Он чувствовал, что частичка бабушки все еще с ним. Через несколько минут он замолчал и посмотрел на меня. Как будто он сам удивлялся тому, что объяснил. Но все делились со мной. Это был настоящий дар.
Он начал расспрашивать меня о моей квалификации, и мой новый щенок завыл. Я отвечал как мог, и он, казалось, был искренне впечатлен тем, что я планирую получить степень в области изобразительного искусства, пока он не начал расспрашивать меня о том, что я собираюсь с ней делать, когда получу ее.
Я сказал ему, что не знаю. Я объяснил, что собираюсь специализироваться в этой области, потому что она мне нравится, и это все. Я не знал, чем действительно хочу заниматься в жизни. Он ответил, что ему нужен человек, который уверен в своем выборе профессии, а не какой-нибудь залетный, который может появиться в один день и исчезнуть на следующий. Я отрицал, что так оно и есть, когда мой щенок испустил пронзительный вопль.
– Что, черт возьми, с этим случилось?
– Он, – подчеркнул я, – просто напуган. Он не знает, где находится, и я уверен, что это пугает.
– Можно задать глупый вопрос?
– Конечно.
– Почему?
– Почему что?
– Вы прекрасно знаете, что, – улыбнулся он, и я понял, что этот человек может мне понравиться. – Почему вы привели свою собаку на это интервью?
– Потому что я нашел его только сегодня утром, и у меня не было времени отвести его в YMCA, иначе я бы опоздал на встречу с вами, и я все равно не могу оставить его в своей комнате одного, я имею в виду... Мне и так придется прокрасться с ним сегодня вечером.
– Вы нашли его сегодня?
– Ага.
– Да.
– Простите?
– Я ненавижу слово «ага». Скажите вместо него «да».
– Хорошо, – медленно сказал я, потому что кто ненавидит слово «ага»? –
