Энн Стюарт - Красив и очень опасен

– Да, – кивнул Тьернан.

Подойдя к столу отца, заваленному бумагами, Кэссиди все-таки не выдержала и метнула на Тьернана быстрый взгляд. В ответ он тоже посмотрел на нее, и Кэссиди без труда прочла в его глазах вызов. Даже угрозу.

– Вообще-то в Балтиморе меня ждет работа, – напомнила она, глядя на кипу бумаг – стенограмму суда.

– Ты могла бы оформить отпуск.

– Могла бы, – согласилась Кэссиди. – Но не хочу. У меня ведь тоже есть свои планы на жизнь.

– А вот у Ричарда нет, – заметил Шон.

Кэссиди кинула взгляд на Тьернана. Тот расселся в кресле – в ее кресле! – и, как ей показалось, с нескрываемым удовольствием следил за тем, как препираются отец с дочерью.

– Но ведь не я, по-моему, тому виной, – напомнила она, прекрасно понимая, что ведет себя по-ребячески. – Возможно, виноваты в этом вы сами? – спросила она, с вызовом глядя на Тьернана.

Но Кэссиди напрасно рассчитывала, что ей удастся вызвать его на откровенность. Ричард Тьернан как никто умел скрывать свои чувства. Он внимательно посмотрел на нее своими удивительными и завораживающими глазами.

– А как вы считаете? – в свою очередь спросил он.

Установившееся молчание становилось тягостным. Как ни старалась Кэссиди, ей все никак не удавалось заставить себя отвернуться и перестать смотреть в бездонные глаза Тьернана. Тот ее словно гипнотизировал, а Шон, непривычно молчаливый, стоял у окна и следил за ними, не пытаясь вмешаться.

Из оцепенения всех вывела Бриджит, бесцеремонно ворвавшаяся в кабинет с уставленным едой подносом и уже с порога громогласно возвестившая:

– Если вы всерьез рассчитываете обойтись без моего завтрака, то вам это не удастся!

Она поставила поднос на столик перед Кэссиди. Бекон с яичницей выглядели чертовски аппетитно, однако Кэссиди не хотелось даже думать о еде.

– Кэсси и без того ест слишком много, – запротестовал Шон. – Унеси поднос, говорю!

Но Кэссиди мгновенно схватилась за нож с вилкой.

– Нет-нет, я есть хочу, – соврала она, накалывая кусочек бекона.

– По-моему, ты всегда хочешь есть, – фыркнул Шон. – Жаль, конечно, что тебе не хватает гордости и самообладания, но, с другой стороны, я даже рад, что твое чрезмерно развитое воображение не испортило тебе аппетит.

– Извини, папа, – промолвила Кэссиди, с трудом заставляя себя проглотить очередной кусочек. – Однако, что касается самообладания, то ты оказался для меня не лучшим примером для подражания, а вот по части гордости в нашей семье, кажется, и так уже перебор.

Ричард засмеялся. Кэссиди, не ожидавшая с его стороны такой реакции, быстро приподняла голову и успела заметить, что в глазах его заплясали огоньки.

– Да, Шон, – с усмешкой сказал он, – вашей дочери палец в рот не клади.

– Да, хоть какие-то мои таланты она все-таки унаследовала, – с гордостью произнес Шон. – Хотя на первый взгляд – типичная мещанка. Я в ужасе жду дня, когда она выйдет замуж, а потом заведет положенных по статистике детей – две целых и три десятых. Только не надейся, зайка моя, что я буду нянчить твоих засранцев. Я их всех с куда большей охотой удавлю еще в колыбели.

Наступила гробовая тишина. Кэссиди отложила вилку в сторону, отчаянно борясь с подступившей к горлу тошнотой. Не стоило все-таки есть через силу.

Ей совершенно не улыбалось снова играть в гляделки с Тьернаном; Кэссиди отдавала себе отчет, что долго так не выдержит. Она устремила укоризненный взгляд на отца.

Шон пожал плечами.

– Опять нахамил, что ли? – осведомился он. – Ну не могу же я только и делать, что за своим языком следить! Вот Ричард уже привык к моей манере выражаться. Надеюсь, вы не обиделись, мой мальчик?

Кэссиди с трудом могла представить мужчину, менее походившего на мальчика, нежели Ричард Тьернан. Она заставила себя посмотреть на него, но лицо его было, как всегда, бесстрастно, а взгляд сосредоточен.

– Нет, Шон, вы меня не обидели, – с расстановкой произнес он. – Хотя и очень старались.

Шон закурил очередную толстую сигарету без фильтра, от которых отказался уже много лет назад.

– Вы хорошо меня знаете, Ричард, – сказал он.

Кэссиди отодвинула поднос в сторону.

– С каких это пор ты снова закурил? – спросила она.

– Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях, – загадочно ответил он.

– Но, куря такую дрянь, ты сокращаешь ее, – не удержалась Кэссиди.

Шон закатил глаза.

– Вот видите, Ричард, что мне приходится терпеть? А завтра она начнет вырывать у меня из руки рюмку виски и читать нотации. Слушай, Кэссиди, кисенок мой, давай договоримся по-хорошему. Ты не мешай мне получать мои маленькие удовольствия, а я тогда перестану обзывать тебя мещанкой и проезжаться насчет твоих могучих девичьих телес.

Понятно, это он нарочно. Кэссиди знала отца и уж, конечно, могла бы привыкнуть к его выходкам. Он специально все подстроил, хотел ее оконфузить, чтобы Ричард Тьернан не преминул скользнуть взглядом по ее фигуре и определить, насколько и вправду могучи ее «девичьи телеса».

Кэссиди даже не покраснела – уже чудо, учитывая ее бледную кожу и закипающий гнев. Не поспешила поплотнее запахнуть халат или хотя бы скрестить на груди руки. Она только сказала:

– Хорошо, считай, что мы договорились!

Шон лучезарно улыбнулся.

– Вот и чудесно. Тогда я поскакал. Вы с Ричардом начинайте работать без меня.

Он был уже на полпути к двери, когда запаниковавшая Кэссиди, не выдержав, громко возопила:

– Слушай, а куда это ты намылился?

– К врачу, кисеночек, – не моргнув глазом, ответил Шон. «Отъявленное вранье», – мгновенно поняла Кэссиди. – У вас хватит дел и без меня. Бумаги надо рассортировать, и прочая, прочая…

– Но…

– Спроси его лучше, что на самом деле случилось той ночью, – бросил ей напоследок Шон, попыхивая сигаретой. – И попытайся хоть что-нибудь записывать. Я хочу знать, нет ли в его рассказе противоречий.

Кэссиди собрала всю свою волю в кулак и стойко выдержала пристальный взгляд Ричарда Тьернана.

– Он просто невозможный, да? – спросила она, обращаясь в никуда.

Тьернан встал. Кэссиди уже успела забыть, насколько он высокий и с какой поразительной грацией передвигается. По-кошачьи неслышно продвинувшись к двери, Тьернан закрыл ее и привалился к ней спиной. Изолировав их от всего мира.

На губах его заиграла улыбка.

– Ну что, будете записывать? – спросил он.

Кэссиди, недоумевая, уставилась на него.

– А что? – спросила она.

– Я хочу вам все рассказать.

К такому повороту событий Кэссиди не подготовилась. В эту минуту ей показалось, что в отцовском кабинете, элегантном, уставленном книжными полками и насквозь пропахшем беконом, кофе и сигаретным дымом, стало холодно, как в склепе.