Ирина Лобановская - Анатомия развода

Юра покосился на нее, шествующую рядом с каким-то торжественным, таинственным видом. Эту загадку ему предстояло разгадать. Но как?!

— Интересно, милиционеры обижаются, когда их ментами называют? — задумчиво спросил он.

Анюта саркастически хмыкнула.

— А ты подойди и спроси: «Менты, вы обижаетесь, когда вас ментами называют?» Но думаю, проверка обойдется тебе недешево.

Воробьев решил сменить тематику.

— Конфеты любишь? Анька замахала руками:

— Ни в коем случае! Даже не траться!

Она никогда не увлекалась сладким и складывала дареные шоколадки — их часто приносили мамины знакомые — в пирамидку. Эту пирамидку мать прятала в холодильник, где она и хранилась до лучших времен. То есть до той минуты, когда самой Евгении Александровне вдруг хотелось отломить кусочек «Бабаевского» или «Аленки». Зато Анюта с детства обожала соленое. Обмакивала палец а солонку и с удовольствием, еще не умея произносить это слово, говорила:

— Холем!

Что означало «с солью».

— Меня лучше всего угощать селедкой в соусе! Юрка фыркнул и вновь покосился на Аньку.

— Обана! Странные у тебя вкусы! Ладно, разницу уловил…

— А какой у тебя рост? — тоже искоса разглядывая Юрку, чтобы запомнить получше все его видовые особенности, спросила Аня.

— Хороший вопрос! Метр девяносто три! И пятьдесят четвертые плечи! — гордо отрапортовал Юрий. — А самый высокий человек, зафиксированный в истории, имел рост двести семьдесят пять сантиметров. Зато умер в двадцать пять лет.

— Почему так рано? — удивилась Аня.

— Ну что за жизнь с таким ростом? Сама подумай! Ни одежды, ни ботинок, ни кровати… А поезд и самолет? В салоне такие ноги между креслами не засунуть. Остается лишь повеситься. Но даже повеситься не на чем — при такой длине…

— Ты как-то чересчур мрачно относишься к своему росту, — заметила Аня. — Все женщины любят высоких. Вот…

— Женщины— да! —„согласился Юрий. — Но им не надо задумываться над тем, как живут эти высокие. А у них очень сложная жизнь. Вот, например, мать отдала меня в прогулочную группу. Мне было три года. И я там оказался самым крупным, просто громадным увальнем по сравнению с остальными. За это меня все дразнили «слоном». Я очень переживал. — Юрка достал сигарету и закурил, краем глаза наблюдая за спутницей. — Но еще обиднее было, когда играли в «мышеловку». Все стоят кругом, держась за руки, а «мышка» бегает между ребятами, как хочет. Потом, под считалку, все мгновенно опускают руки и «ловят мышь в мышеловку». И мне так хотелось хоть разок побегать мышкой! Но воспитательница меня никогда не выбирала. Ни разу! А я прекрасно видел: она нарочно мухлевала при считалке и через меня откровенно перескакивала. И поэтому попасть на меня просто не могла. Тебе понятна ее логика? Будет очень смешно, если «слона» выбрать «мышкой».

Аня фыркнула.

— Вот видишь, и ты туда же, сразу развеселилась! Л так все без исключения! — обиженно заметил Юрий. — А когда играли в «рыбку» — это игра по такому же типу, только рыбку не «ловили», просто цели песню и смотрели на нее — один раз меня все-таки выбрали рыбкой. Один-единственный! Но и из этого сделали хохму! Моя туша вызывала смех в сочетании с такой ролью. И воспитательница даже спела песенку не так, как для остальных «рыбок». Не «Рыбка, рыбка, озорница», а «Рыба, рыба, озорница». А все вокруг смеялись. И я в виде рыбки тоже. Так я побывал не рыбкой, а рыбой. А мышкой вообще не удалось. И во мне с детства зародился своеобразный комплекс слишком высокого человека.

— Это еще вдобавок и комплекс? — протянула Аня.

Ну да! Не веришь? Фишка в том, что мне всю жизнь хочется быть незаметным. Спрятаться от всех в темный уголок, сидеть в компании так, чтобы никто меня не видел. Но, увы, — все меня замечают, запоминают, все взгляды всегда приковываются ко мне, и чисто физически я не могу нигде притаиться. Виноват рост. Вот он, комплекс человека высокого — пробую стать незаметным, а не получается. — Юрка усмехнулся. — А маленькие комплексуют с точностью до наоборот: им мечтается быть заметными, обратить на себя всеобщее внимание, привлечь к себе людей чем угодно — агрессией или активностью. Оно и понятно — такова логика развития комплексов У высоких и маленьких. Вот, скажем, я по всем данным мог бы служить в разведке: почти никогда не теряю выдержки и самообладания, вхожу в комнату бесшумно, наблюдателен и могу много пить, а внешне по мне этого не видно. Я сделан из прочных материалов. Нервничать отродясь не умел. Однако разведке я не нужен и послужить стране не могу — рост не тот, а потому слишком запоминающаяся внешность. А там требуется полная стертость образа и вообще обезличка. Вот тебе и комплекс! По всем параметрам годен, а рост подкачал, как пятый пункт. Особая примета!

Анька хихикнула и вздохнула одновременно. Показался ее дом, а девочке не хотелось расставаться с Юрием…

— А по-моему, волноваться умеют все, — пробормотала она. — Просто некоторые, вроде тебя, способны очень хорошо и долго это скрывать.

Аня с сожалением смотрела на свой подъезд. Что бы такое придумать, чтобы задержать Воробьева еще ненадолго?..

— Давай пойдем ко мне! — выпалила она первое пришедшее на ум. — Мама на работе… Мне надо собаку прогулять… Вот… Можно вместе!

Юрий посмотрел на нее задумчиво.

— Ходят слухи, будто твой пес опасный! Известно, кто тебе его подарил. Еще покусает! Ходи потом, колись от бешенства!

Аня возмутилась:

— Он же не бешеный! И вообще он некоторых очень даже любит…

И прикусила язык. Вдаваться в подробности не следовало.

Щенка подарила Ане лучшая подруга Ольга Маттис. Она обожала собак и считала себя настоящей собачницей. А в старших классах даже стала подрабатывать — и очень прилично — стрижкой собак. Ольга мечтала сделать на чем-нибудь приличный бизнес, купить иномарку и вести светский образ жизни. Это в случае, если не удастся отыскать выгодного мужа.

Дареного эрдельтерьерчика по-своему остроумный Анькин папа-физик, не задумываясь, назвал звучно, выразительно и необыкновенно — Синхрофазотроном. Имя чересчур длинное, о чем ни физик, ни эрдель нисколько не печалились. Тем более что резвая Анька мгновенно переименовала пса в Синха. Псевдовосточное имя тотчас прижилось.

Но дареный пес Синх оказался недобрым. Очевидно, подарок сделали с особым прицелом. Аня об этом быстро догадалась и всех честно заранее предупреждала о характере «подарка». Искренне привязался эрдель лишь к одному человеку — Игорю Скудину. Это тоже было заложено в собачьем характере Ольгой. А Игорь нередко бывал у Ани, о чем ей совсем не хотелось рассказывать сейчас Юрию. Хотя на самом деле это очень глупо… Юра наверняка давно все знает от самого Игоря.