Елена Арсеньева - Дамочка с фантазией

– Взрывной волной меня буквально снесло с кровати, – рассказывает Виктория Прокофьева с третьего этажа. – Наверху кто-то закричал: «Пожар! Горим!» Я бросилась к телефону, но он не работал. Тогда я схватила трехлитровую банку с водой – у нас воду часто отключают, поэтому держу дома запас, – и выскочила на площадку как была, даже халат надеть не успела.

Пятый этаж здания был уничтожен практически полностью, на четвертом осыпался потолок и выбиты стекла. Остальные квартиры залиты водой. Надежде Никушиной с третьего этажа пришлось вызывать «Скорую» из-за сердечного приступа – она только что закончила дорогостоящий евроремонт. Сейчас в подъезде отключены все коммуникации. Надо заметить, что последствия взрыва могли стать настоящей трагедией, если бы не какой-то прохожий, случайно оказавшийся в проходном дворе около злополучного дома. Увидев, как разнесло верхний этаж хрущевки, он бросился в подъезд и перекрыл весь газовый стояк. Что называется, слава богу, знал, что и где отключать!

Эпицентр взрыва находился в квартире номер двадцать, принадлежащей семье Пластовых. Супруги Олег Сергеевич и Ирина Петровна проживают на другой жилплощади, а в Московском районе обитал их сын Сергей, учившийся на химико-биологическом факультете в Нижегородском университете. Он погиб, причем от парня остался только обугленный скелет. Всего в квартире обнаружено три трупа, обгоревшие до неузнаваемости. Кто такие были двое гостей Сергея – следствию предстоит еще выяснить. Пока на эту тему нет никаких предположений: среди его близких друзей никто не исчез, не пропал.

Кстати, интересная деталь. Как показали сокурсники Сергея, он никогда и никого не приглашал к себе в гости.

Родители Пластова, его друзья, соседи – все до сих пор в шоке от случившегося. О Сергее говорят как о вежливом, сдержанном молодом человеке, который сутками просиживал за компьютером. И хотя Сергей учился на химбиофаке, он был известен своим товарищам как талантливый электронщик, который никому не отказывал в помощи по ремонту забарахлившей компьютерной техники. Ребята, узнав о трагедии, предположили, что взрыв каким-то образом связан именно с электроникой, однако, конечно, никакой компьютер, даже самый мощный (а таким Сергей, к слову сказать, и не обладал), не способен рвануть, как большая мина!

Версия о взрыве бытового газа отпадает – ведь очаг возгорания находился в комнате, а не на кухне. Возможно, в доме хранили взрывчатые вещества (до трех кило – в тротиловом эквиваленте) или легковоспламеняющиеся жидкости. Возможно, студент Сергей Пластов проводил в своей комнате какие-то химические опыты.

Поразительный факт. В квартире Пластовых напрочь снесло стены, вся мебель сгорела дотла, обрывки одежды раскидало по ветвям растущих вокруг дома деревьев. Среди этого страшного хаоса уцелела только одна фотография, а еще – маленькая зеленая книжка-»раскладушка» с крестом на обложке. Внутри – нарисованное распятие и молитва «Во избежание бед и потрясений». Кстати, уцелевшая фотография была вложена в книжечку. На ней изображен отец погибшего Сергея, Олег Сергеевич, в годы молодости, в компании знакомых (см. фото). Ну что ж, будем надеяться, что хотя бы эти красивые девушки избежали в своей жизни бед и потрясений, которые не обошли стороной ни самого Олега Пластова, ни его семью».

Из газеты

Раньше выражение «доля секунды» было для меня не более чем фигурой речи. Теперь я поняла, что они существуют физически, эти самые доли. Их в секунде как минимум пять. В первую долю я, словно повинуясь команде, отданной свыше, выключала ночник. Вторую долю секунды я (повинуясь тому же приказу) сдергивала простынку с моего соседа. Третью – падала на свою полку и с головой укрывалась этой простыней. Четвертую – я всем существом внимала почти неслышному шороху медленно приотворяемой двери. Вы когда-нибудь видели, чтобы дверь купе при отворялась, к тому же – медленно, а не отъезжала в сторону рывком – со скрежетом и грохотом? Но техника открывания этой двери выдавала профессионала… Пятую долю секунды я ужасалась до полуобморока, что накрылась тем же полотном, которое только что покрывало труп. По всем народным приметам, тот, кто надел на себя хоть что-то, снятое с покойника, особенно с убитого человека, сам вскоре умрет. Выходит, и мне вот-вот предстоит…

Секунда со всеми своими долями истекла. И время, отпущенное мне на пустые размышления, тоже истекло. Слабый промельк света проник из коридора, и я зажмурилась. Я лежала лицом к стенке, стискивая изо всех сил веки, а по спине у меня словно бы прохаживались ледяные пальцы.

О нет, это сравнение устарело, морально устарело! По моей спине будто водили лезвием ножа или стволом пистолета! Заряженного, готового выстрелить в любую секунду… нет, в любую долю секунды! Ужас, ужас… я всей кожей, всеми мышцами, всей кровью ощущала взгляд – пристальный, придирчивый взгляд человека, который смотрел в крохотную дверную щелку. Это был не случайный соглядатай – отнюдь! Это была проверка – все ли в купе так, как оставалось некоторое время назад, когда он сделал свое дело и ушел. «Это смотрит убийца!» – поразила меня догадка и заставила оледенеть, словно и я уже сделалась тем самым хладным трупом, в который мне пророчили превратиться народные приметы.

И я почувствовала, что больше не выдержу этого взгляда в спину. Сейчас заору – заору истерически, бездумно… И в тот самый миг дверь почти бесшумно закрылась. Но щелчка поворачиваемого фиксатора я не услышала, как ни напрягала слух. Приподнялась на локте, ловя малейшее движение в коридоре. Показалось или в самом деле различила едва слышные удаляющиеся шаги? Наверное, они мне почудились: очень уж грохотал поезд на стыках.

Я села, прижимая руки к груди. И только тут вспомнила, что успела одеться. И если наблюдатель смотрел внимательно, он не мог не заметить исчезновения моих вещей с вешалки. И не мог не догадаться, куда они подевались: ведь из-под простыни торчала моя нога в брючине и носке!

Значит, они – кто? не знаю кто, убийцы! – просекли, что я не сплю, что я все поняла и морочу им голову. Конечно, можно надеяться на лучшее и уповать, что наблюдатель не приметил таких мелочей, как моя отнюдь не голая нога. Но нынешняя ночь как-то враз отучила меня от этого приятного занятия – надеяться на лучшее. Я теперь готова только к худшему.

Они поняли, что их игра раскрыта.

И что? Чего мне теперь ждать? В окне все чаще мелькают огни – мы приближаемся к Владимиру. Вот-вот станция… вот-вот! И как? Мне ждать визита милиции уже во Владимире?