Виктория Эшли - Сожаление (ЛП)

Похоже, что становится дерьмово.

- Выйди в другую комнату, если хочешь обсудить меня, - жалит она. – Один твой ребенок умер от передозировки наркотиков, другая не умеет читать, а третья не любит говорить о чувствах. Когда ты узнаешь, как стать хорошей матерью, тогда и сможешь осуждать меня. Слышишь меня, дорогая?

Мое сердце замерло при упоминании Адрика и Зои, и мне необходимо справиться с собой, чтобы не потерять голову. Эта женщина задела мои слабые места, и как бы сильно я не хотела задушить ее, кто-то должен быть примером для бедной Зои, и им явно не будет кто-то из них.

- Как ты смеешь! - мама встала и посмотрела в лицо бабушки. – Никогда больше так не говори о моих детях, ты, старая сука.

Зои вскочила со стула и бросила свою тарелку спагетти в стену, затем сжала край стола так, что ее ногти впились в древесину.

- Уф!

Мама подпрыгнула, когда тарелка врезалась в стену позади нее, и, было видно, что собиралась закричать, но нет. Она просто закрыла свои глаза и вздрогнула.

- Я ненавижу тебя, Клэр. Ты просто старая пьяная женщина, которую никто не любит. Ты самая худшая бабушка и…

- Зои! - закричала мама и стукнула кулаком по столу. – Заткнись и сядь.

Вскинув руку вверх, я заорала так громко, чтобы заполучить всеобщее внимание.

– Все вы просто заткнитесь! - я сделала глубокий вдох, пытаясь сохранить самообладание. Как будто ад засасывал все больше с каждым вдохом. Меня затошнило от этого. Эти люди сведут меня с ума.

- Нет! – закричала Зои. – Я не заткнусь, - она начала плакать, сильнее хватаясь за стол. - Это первый раз, когда вы, идиоты, упомянули моего брата, и то с ненавистью. Я даже не знаю ничего о нем, но одну вещь я знаю точно, не так ли? - ее глаза навыкате, рыжие кудри прилипли к бледному лицу. – Он был наркоманом, и я понимаю почему. С вами невыносимо даже находиться рядом, и вы заставляете меня желать умереть.

Она повернулась, чтобы уйти, а я протянула руку, пытаясь поймать ее за руку.

– Зои.

Но это не помогло. Она унеслась из-за стола, дернула раздвижную дверь, хлопнула кулаком по ней и закрыла с такой силой, что бабушка и мама подпрыгнули.

Не могла поверить, что это произошло только что. Наша семья всегда была немного неблагополучной, но это просто сумасшествие, даже для них.

Оглядывая кухонный стол, я не могла ничего сделать, но после слов бабушки ощутила тяжесть в груди, и, неожиданно, меня перестало волновать, что я могу грубо ответить. Как смеет она говорить так о Зои и Адрике? Адрик, мой мертвый брат, с которым я даже не успела попрощаться. Да пошло все. Я могу надрать задницу этой женщине прямо сейчас. Она может говорить что угодно обо мне, но не о них. Я не позволю этого.

Я встретилась взглядом с бабушкой. Ее глаза смотрели почти с сожалением, но большего проявления эмоций не стоило ожидать от этой мерзкой женщиной.

- Никогда больше не говори ничего плохого об Адрике и Зои, - я оттолкнула стул в сторону и приблизилась к ее лицу. – Ты не имела права говорить того, что сказала. Если хочешь сказать что-то плохое, то говори это мне и только мне, - сказала, тыча пальцем в свою грудь. – Как ты можешь говорить об Адрике такое? Ты, дьявольское…

- Феникс, - оборвала мама. – Давайте просто успокоимся.

Я покачала головой и отступила прежде, чем смогла действительно потерять контроль и сделать кому-то больно.

– Я не хочу ничего слушать из того, что кто-то из вас скажет. Хочу найти Зои и постараюсь исправить то, что вы обе наделали.

Я обошла дом и нашла Зои, которая сидела на земле, спиной прислонившись к гаражу, прижал колени к груди. Судя по наполовину выкуренной сигарете, висящий между ее губ, она даже не заметила, что я подошла.

Мокрая трава щекотала мои пальцы, пока я шла к ней, в небе сгущались тучи, как будто снова собирался пойти дождь. Прекрасная погода для такого дерьмового момента, как этот.

- Зои.

Сигарета упала на землю к ее ногам, когда она взглянула на меня, ее лицо было влажным от слез. Как бы сильно я не хотела накричать на нее за курение, я не смогла. Не после того, как взглянула в эти несчастные глаза, полные боли. Это ранило мое сердце.

- Чего ты хочешь? Разве ты не видишь, что я тупая? Ты знаешь, все думают, что я такая, - пробормотала она.

Я присела перед ней и потянулась, чтобы обнять, но она оттолкнула меня.

- Зои, перестань, - снова потянулась ее обнять, и на этот раз мне удалось это сделать, по крайней мере, я обняла ее, а ее руки лежали между нами.

- Это не правда, Зои. Никто не думает, что ты тупая, - я провела рукой по ее локонам, когда она наклонилась к моему плечу. - Ты чертовски умнее меня, когда дело доходит до определенных вещей. Не слушай ее. Не позволяй ей убедить тебя в этом, Зои. Она ни черта не знает о тебе.

Она прислоняется ближе ко мне и, наконец, дает волю рыданиям. Они наполнены такой болью, что я чувствую, как мое сердце разбивается на миллион осколков. Я ненавижу видеть ее такой. Если бы Адрик был здесь, он смог бы это исправить. Как он это всегда делал для меня. Но его нет, так что я должна сделать все возможное, даже если этого не достаточно.

- Мне так тяжело. Я не знаю, смогу ли терпеть дальше, - прошептала она скрипучим голосом. – Я просто хочу убежать от всех и от всего. Ты понятия не имеешь, что это за чувство. Почему я застряла с этой семьей?

Слезы обжигали веки, я прижала ее крепче к своей груди и запуталась пальцами в ее волосах.

- Имею, - прошептала, сдерживая слезы. – Даже больше, чем ты когда-либо знала, Зои.

- Тогда как ты с эти справилась? - она отстранилась, прижалась головой к гаражу, пока пальцами теребила мокрую траву. - Как ты справилась с нашей семьей после... ты знаешь, Адрика? - она с трудом сглотнула и вытерла лицо.

Мои глаза горели, в горле пересохло, и теперь у меня было одно желание - сбежать. Я не могу говорить об этом. Просто не могу.

Утрата Адрика стала самым плохим моментом в моей жизни, и никогда не будет таких слов, чтобы описать боль, которую я чувствую до сих пор. Он был не только моим братом, но и моим лучшим другом, моим защитником и человеком, который всегда был рядом со мной. Он делал все для меня. Когда мне было страшно, он был тем, кто залезал в мою постель, пока я не засыпала. Когда я упала с велосипеда, он был тем, кто заставил меня смеяться и забыть все. Когда мне первый раз разбили сердце, он был тем, кто сказал, что я слишком хороша для этого неудачника. Всегда был он.

С пятнадцати лет постоянное преодоление одиночества после его смерти и чувства заброшенности стало жесткой борьбой. Я ощущала, как будто весь мир рухнул на меня, и каждый день стал борьбой, чтобы сохранить дыхание. Это разрушило мой мир.