Алюшина Татьяна - Девушка из нежной стали

Вика знала, к кому надо ехать в беде!

Компьютер пискнул, оповещая, что программа поиска завершена, Витя повернулся к экрану, разглядывая данные:

– Что мы здесь имеем? Это тот, кого ты искала?

– Да, – выдохнула Вика.

Ей надо было его найти, но она боялась и, черт побери, в глубине души трусливо надеялась, что найти не сможет.

– Итак, – подвел итог Виктор, включая принтер, – Егор Дмитриевич Князев, и адресок прилагается. Учти, это место прописки, а жить он может где угодно, и на машинке его может по доверенности ездить кто угодно.

– Учту, – отстраненно пообещала Вика, рассматривая листок с данными.

Егор открыл глаза и резко сел в кровати, все еще находясь в мучительном сне.

Он потер лицо ладонями, выбрался из постели, чувствуя, что мышцы одеревенели от напряжения, и пошел в кухню. Надо сбросить с себя этот сон, отвлечься. Он включил чайник, взял со стола пачку сигарет, но, задумавшись, так и не закурил.

«Да что за напасть?! С чего вдруг это приснилось? Черт бы тебя побрал, Вика! Пять лет прошло, уже пора даже имя твое забыть!»

Он и забыл! Почти. Ну, почти, почти…

Да и что помнить-то? Ну, встретились, ну, не захотела она ждать, писать и быть с ним, с кем не бывает. Обычная история. Бытовая – встретились, казалось, что любовь, ах, держите нас семеро, с первого, пардон, взгляда! А выяснилось, что мужчину надо ждать и любить на расстоянии…

Ну, и что?

Да, собственно, ничего.

Он уже давным-давно забыл и ее, и те невероятные сутки, проведенные вместе, и не вспомнил бы, если б не этот ночной кошмар. Ну, да, да – почти забыл!

Егор заварил себе крепкого чая, подумал и, достав из шкафчика бутылку с коньяком, добавил немного в чашку.

Завтра, нет, уже сегодня – он кинул взгляд на часы, висящие на стене, почти пять утра – у него выходной и нет никаких операций, но всякое может быть, так что хлопнуть хорошую порцию коньяка в виде успокоительного для души и нервов потревоженных нельзя. Как говорится: работа у нас такая.

«Однако не жарко», – поежился Егор.

Он привык спать голым, и, проснувшись среди ночи, так, голышом, пришлепал в кухню. Вернувшись в спальню, Егор надел халат, тапочки, стараясь не смотреть на постель, как будто оттуда мог выскочить ночной кошмар. Вернувшись в кухню, сделал большой глоток чая и закурил.

Но темные щупальца странного, растревожившего сновидения с Викой Шалой в главной роли добрались до него, и Егор ярко, как кино, вспомнил свой сон.

В самолете он проспал почти весь длительный, изматывающий перелет и видел во сне ее. Это был полусон, полуявь, в которой раз за разом повторялись сцены их любви, вызывая в нем такие чувства, что пришлось положить пиджак на ноги, дабы не шокировать окружающих.

Первую неделю в тропической, жаркой, малярийной Африке она снилась ему каждую ночь, а потом ему стало не до этого. Они работали как каторжные, на износ, сменяя друг друга всего на несколько часов, в промежутках Егор засыпал глубоким, похожим на обморок сном, порой не добравшись до постели по причине отсутствия каких-либо сил.

Когда выдалась небольшая передышка и он на несколько дней вернулся на основную базу за медикаментами, то с удивлением обнаружил, что от Вики не пришло никаких писем или известий. Егор испугался: вдруг с ней что-то случилось? Почти целый день он звонил со штабного телефона, единственного средства связи с цивилизованным миром, и смог выяснить, что, оказалось, зря волновался – с ней все в порядке: она жива, здорова, и у нее все хорошо.

Егор запретил себе об этом думать и раньше времени ринулся назад, в их полевой госпиталь, лечить и спасать жизни воюющих не понятно за что африканцев.

Еще один раз она приснилась ему, месяца через два, после возвращения в Москву. Тогда, проснувшись среди ночи, он запретил себе раз и навсегда думать и вспоминать ее.

И вот сейчас.

Поняв, что уже не заснет, Егор решил, что лучше всего будет заняться упражнениями, прибавив лишний час. Вот это уж точно вычистит из его сознания все воспоминания и отголоски сна.

Егору было одиннадцать лет. Его подстерегли мальчишки из соседнего двора, когда он шел в музыкальную школу со скрипочкой в руке. Они затащили его в переулок, отдубасили по полной программе и сломали скрипку. Он отбивался как мог, не сдаваясь, и кричал и плакал, размазывая по щекам слезы вперемешку с кровью, текущей из разбитого носа, но их оказалось четверо и они были старше.

Побитый, в испачканной и порванной одежде, с поломанной скрипкой в одной руке и футляром от нее в другой, шаркая ногами и низко опустив голову, чтобы никто не видел, как из глаз капают злые, бессильные слезы, Егор вернулся домой.

Дома находилась только бабушка.

Бабушка у него была уникальная! Татьяна Григорьевна всю жизнь проработала хирургом. Статная, высокая, элегантная, она постоянно курила папиросы, могла, не морщась, махнуть спирту, разговаривала на двух иностранных языках, водила машину, как гонщик, и умела стрелять. Вот такая у него бабушка!

– За что избили? – спросила она, пыхнув папироской.

– За интеллигентность, – ответил Егор, не поднимая головы и шмыгнув носом.

– Да уж, этого добра в тебе навалом, для полноты картины, только очечков не хватает!

Она забрала у него остатки скрипки и футляр, повертела в руках, внимательно рассматривая, и бросила в угол.

– Будем надеяться, что это окончательная точка в твоей музыкальной карьере, – предположила бабушка.

– Будем надеяться, – кивнул Егор.

– Пошли, обработаем боевые раны, – выпустив клуб дыма, весело предложила она.

Татьяна Григорьевна, махнув рукой на все родительские возражения, привела Егора в секцию боевого карате, где работал тренером сын ее бывшего коллеги и друга.

Данный вид спорта тогда в стране запрещали, поэтому секция была, естественно, нелегальной.

Егору очень повезло с учителем.

Он не просто учил драться, он давал им философию боя, глубокий скрытый смысл каждого движения, понимание мира. Многие ребята ушли в другие секции, не всем хотелось разбираться в мудростях и догмах боевого искусства, а Егору нравилось, ему было интересно.

Когда ему исполнилось пятнадцать лет, его подозвал к себе тренер и сказал:

– Занятий не будет.

– Что, нас все-таки прикрыли? – спросил Егор.

Их секцию постоянно пытались прикрыть власти. За эти четыре года, которые занимался Егор, их дважды закрывали, на тренера заводили уголовное дело, но за неимением доказательств не дали ему хода, а тренер находил другое помещение, и занятия продолжались.

– Нет, нас не закрыли. Тренировки закончились для тебя, мне больше нечему тебя учить, Егор. Так бывает, когда ученик перерос своего учителя.