Волк (ЛП) - Гаджиала Джессика

— Ш-ш-ш, — снова произнес голос, и я обнаружила, что мои руки зажаты между моим телом и грудью мужчины, когда его руки крепко обхватили меня и удерживали.

— Джейни, ш-ш-ш, — прошептал он мне в волосы, и я почувствовала, что полностью проснулась, осознание нахлынуло на меня, как ведро холодной воды.

Меня там не было. Я была в порядке. Я была в хижине в лесу. Я была в безопасности.

Затем меня осенило еще одно осознание, но это не было шокирующим и леденящим душу. Это было тепло и успокаивающе. Я была в объятиях Волка. Я была в объятиях Волка, и он обнимал меня, бормоча тихие слова утешения в мои волосы. Мои руки слегка зарылись в ткань его рубашки, и я положила голову ему на грудь. — Волк… — начала я, не зная, что сказать, но понимая, что должна что-то сказать.

— Ты в порядке, — сказал он мне, его руки сжались сильнее. — В безопасности.

В безопасности.

Боже.

Это было чуждое мне чувство. Даже оказавшись в ловушке за колючей проволокой, за заборами с собаками, бродящими по территории, и снайперами на крышах в Хейлшторме, я почти всегда чувствовал себя на пределе. От шума внутри все завертелось. Люди, неожиданно появляющиеся из-за угла, заставляли меня стиснуть зубы. Безопасность была физической вещью, которую я имела внешне, но иллюзией, которая всегда казалась ложной внутри.

Но в этот момент, в хижине в лесу с человеком, который похитил меня, поймал в ловушку, перевязал мои ожоги и купил мне книги, в объятиях моего слишком часто молчаливого похитителя, я почувствовала это прямо в своей душе.

Безопасность.

Мои руки отпустили его рубашку и скользнули вокруг него, держа его так же крепко, как он держал меня, желая большего ощущения, желая утонуть в нем. Его руки слегка расслабились, но только потому, что он начал поглаживать меня — одной рукой вверх и вниз по позвоночнику, другой по волосам. Я позволила себе этот момент, закрыв глаза, погрузившись в чувства, к которым не привыкла, решив не анализировать их, а просто пережить. Я вдыхала его осенний аромат, который почему-то был еще более наркотическим, чем, когда я была завернута в простыни, которые пахли им. Под моим ухом его сердце билось медленно и ровно.

Когда в последний раз я была достаточно близко к кому-то, чтобы услышать его сердцебиение? В детстве? Последнее ясное воспоминание у меня было, когда мне было одиннадцать и я плакала в объятиях матери, когда мальчик, в которого я была влюблена, назвал меня «одним из парней», и это разбило мое маленькое сорванцовское сердце.

Господи… это было тринадцать лет назад.

Во многих отношениях это казалось даже длиннее. Трудно было даже поверить, что объятия и сердцебиение, когда-либо были частью моей жизни. Но так оно и было. Перед всем уродством, перед всей болью, кровью и горечью. Раньше у меня были причины возводить стены достаточно высоко, чтобы никогда больше не подпускать никого близко к себе.

Рука Волка скользнула по моей шее, зарылась в волосы и свернулась, мягко потянув меня назад. Я сделала это с тихим ворчанием, на которое его грудь затряслась в ответ. Мои глаза медленно открылись, чувствуя тяжесть, чтобы обнаружить, что его часто настороженные медовые глаза были мягкими, когда он снова посмотрел на меня. — Плохо дело, — заметил он, имея в виду кошмар.

— Да, — согласилась я, потому что так оно и было.

— Я буду рядом, — сказал он, его рука ослабила хватку на моих волосах и медленно отпустила меня, отодвигаясь. Он устроился на кровати чуть в стороне от центра, заложив одну руку за голову, а другую вытянув под подушки, где я собиралась лечь.

Я сделала глубокий вдох и опустилась обратно на свое место, оставив несколько дюймов между нашими телами. Но я не осталась там, потому что, как только моя голова коснулась подушки, рука под ней обвилась вокруг моих плеч и потянула меня к его телу, пока я не оказалась на боку, прижавшись к нему. Мне потребовалось, скажем… две с половиной секунды, чтобы подумать и решить приподняться и положить голову ему на грудь. Его рука осталась на моих плечах, другая переместилась из-за его шеи и обвилась вокруг моих бедер. Он молчал так долго, его дыхание было медленным и ровным, что я подумала, что он заснул. — Каждую ночь?

— Да, — ответила я так же тихо, как он спросил. Забавно… быть рядом с ним в течение нескольких дней помогло мне интерпретировать его полуслова как полные, так же, как и все его братья Приспешники, казалось, могли это сделать.

— Плохие воспоминания?

Наихудшие. — Да.

— Пыталась их сжечь, — заметил он, имея в виду бомбы.

— Да.

— Ничего не вышло.

Я громко выдохнула. — Промахнулась мимо цели.

— Не знаю.

— Я знаю. Я чувствую это нутром, — призналась я, обнаружив, что открываюсь ему больше, чем кому-либо другому. Ло была самым близким мне человеком на свете. Она знала, что произошло, потому что подняла мои осколки и помогла собрать их вместе, как в прямом, так и в переносном смысле. Но я так и не смогла ей этого сказать. Я задыхалась от этих слов каждый раз, когда пыталась.

— Думала, это поможет?

Чтобы убить его? Честно говоря, я понятия не имела. Все, что я знала, это то, что это не повредит, это было чертовски точно. — Скорее всего, нет.

— Нет.

— Говоришь по собственному опыту? — Я съежилась от того, каким резким был мой тон. Это была я. Когда кто-то приближался к истине, мне приходилось отталкивать, отталкивать, отталкивать.

— Да, — честно ответил он, удивив меня.

— Ты их сжег?

— Нет.

— Значит что-то еще, столь же смертоносное.

— Да.

— И это не помогло?

— Не мне.

Любопытствуя, я приподнялась на его груди, положила туда руку для равновесия и посмотрела на него сверху вниз. — Кому это помогло?

Он долго смотрел на меня, достаточно долго, чтобы я подумала, что он не собирается отвечать. Он протянул руку и заправил мне волосы за ухо. —Мама.

Это было все, что я получила. Но у меня было такое чувство, что это было больше, чем он давал большинству людей. Может быть, он дал это мне, потому что я отдала ему часть себя. От этой мысли у меня в животе появилось странное липкое ощущение. — Спасибо.

— За что?

За заботу обо мне? За то, что помог мне открыться? За физическую поддержку, о существовании которой я даже не подозревала? Как можно благодарить другого человека за такие вещи?

— Джейни… — его голос прервал мою внутреннюю борьбу, заставив меня посмотреть ему в глаза. Мои волосы снова выскользнули из-за уха, и он поднял руку. Но он не стал еще раз заправлять ее. Он остановился на секунду, затем скользнул в пряди и обхватил мою шею сбоку. Я видела вопрос в его глазах, но не понимала, о чем он спрашивает.

—Волк, я…

Потом его пальцы слегка надавили на меня, потому, что он медленно тянул меня вниз, и я все поняла. Он искал разрешения поцеловать меня. Поцеловать меня. Тысяча возражений промелькнула в моей голове в течение секунды, и не последним из них были мои прежние возражения по поводу превращения в какую-то жалкую Стокгольмскую цыпочку. Но я проигнорировала их все.

— Ты в порядке? — спросил он, словно чувствуя, как маленькая часть меня умоляет отстраниться, отодвинуться от него, восстановить стены.

Я почувствовала, как моя голова слегка кивнула, когда его рука скользнула по моей шее сзади, наши лица были на расстоянии вдоха друг от друга. Последовала пауза, прежде чем он преодолел пространство между нами, мои губы коснулись его и послали разряд через меня, заставляя мое тело трястись.

Его губы не требовали от меня ничего немедленно; они просто ждали, пока я приспосабливалась к ощущениям. Его борода щекотала так, что это было не забавно, а почти эротично. Его рука на моей шее была твердой. Рука, обнимавшая меня за спину, напряглась от этого прикосновения. Мои волосы упали вперед, заслоняя нас, и мое сердце внезапно забилось быстрее.

Я ожидала, что попытка снова сблизиться с кем-то принесет с собой воспоминания, переполнит мое тело болью, ужасом всего этого. Вот почему я никогда никого не подпускала близко. Я не хотела страданий, я и так достаточно настрадалась.