Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан
– Могу записать, – ответил повар.
– Да, ближе к концу смены, – сказал охранник, выпуская дым, – а ты чего так поздно печь затеял? Я думал, спят уже все.
– Да на утро решил кекс к завтраку. Я всё равно поздно ложусь. Вот, уже думаю пойти к себе, а он пусть остужается, ему как раз немного усесться надо…
– Окно, надеюсь, не забудешь закрыть. – Перебил его охранник, – я итак глаза на это закрываю, а ведь не положено открывать после захода солнца.
– Извините, Николай Петрович, – проговорил повар, а Фатима напряглась, тот самый Николай Петрович, начальник тех, кто запускал дрон. – Просто в кухне всегда так душно, а тем более летом… А у меня итак одышка.
Еще бы, подумала Фатима, с таким-то весом.
– Я сейчас немного его остужу и всё закрою перед уходом. А пока чай буду пить, кекс на сквознячке постоит.
– Только не забудь, – напомнил охранник, – не подставляй меня.
– Нет, ну что вы!
И повар исчез в глубинах кухни. Охранник докурил свою сигарету, еще раз втянул в себя пахнущий ванилью воздух и отправился обратно. Когда железная дверь с лязгом захлопнулась, Фатима осознала 2 вещи: первое – она вряд ли сможет попасть в дом через это окно. И второе: на часах было уже 23:25, ее время стремительно убегало.
Чувствуя, как горлу подступает горечь, она отползла обратно к стене и там, в тенях, приняла решение обойти дом по кругу. Насколько это будет возможно.
8
Как только дверь за Игорем закрылась, он снова почувствовал это приятное тепло в груди, что-то вроде его личного счастья. На этом острове он испытывал подобные эмоции довольно часто. Хотя многим, он знал, здесь не нравилось. А вот он обрел свою тихую гавань, свой уголок мира и покоя.
Да, старая ведьма могла дернуть его в любую секунду, браслет, который он носил на руке – как и все, кто жил и работал здесь, включая саму Госпожу – мог противно запищать и в 3 часа ночи, и в 5 утра, и он должен был тотчас примчаться к хозяйке и исполнять ее прихоти. Иногда она просила горячего молока посреди ночи – Игорь не был большим знатоком жизни, но понимал, что, нажив такое состояние, платишь за него спокойным сном – иногда утром хотела чаю в постель. Его это не очень напрягало, от природы он был флегматичным и незлобным человеком и, в противоположность своей хозяйке, был беден, как церковная мышь (по крайней мере, приехал сюда таким), и не имел никаких проблем со сном. После каждого такого подъема он возвращался в свою постель и уже через минуту погружался в объятия Морфея, чтобы так же легко встать по будильнику или очередному зову госпожи.
Он был единственным человеком, жившим в хозяйском доме, охрану в подвале он не считал, потому что в дом они попасть не могли, дверь открывалась только из дома в их помещение, но никак не наоборот.
По образованию повар-кондитер, он занимал так же должность дворецкого, личного помощника и няньки Ады Терер. И ему это нравилось. В основном он занимался тем, что любил – готовил, у него была крыша над головой и очень приличный доход, и он не видел ничего ужасного в том, чтобы принести сварливой пожилой женщине чашку молока посреди ночи или набрать ванну нужной температуры.
Он был единственным «домашним» работником, но не любимчиком, таких у Ады не было, на него она смотрела точно с таким же презрением, как и на всех остальных, могла наорать или оскорбить, но он не реагировал, после 21 года жизни в родительском доме выпады Ады казались ему чуть ли не лаской. И в глубине души он был благодарен ей за свою жизнь, впервые он понял, что такое свобода, что такое счастье и покой, именно на этом острове. Впервые у него было свое пространство – целая комната и собственный санузел, в который никто не ломился, стоило лишь ему войти, и не орал, чтобы он немедленно выходил и не устраивал там «зал заседаний» или «чертов заплыв». Никто не врубал телевизор на полную громкость, когда он спал, и не называл его медлительным никчемным лентяем просто за то, что человеку требуется отдых. Здесь было хорошо, здесь его никто не обижал, а иногда даже хвалили, остальные люди не смеялись над ним и не обзывали жиртрестом или свинорылом, они общались с ним так же, как и со всеми вокруг. За три года, что Игорь проработал здесь, он почти исцелился от детских кошмаров и травм, почти, потому что даже он понимал, что искалеченная психика – это на всю жизнь, и иногда старые раны болят, просто так, как сломанные когда-то кости ноют на погоду. Но большую часть времени он не чувствовал никакой боли, она ушла, раны затянулись, и если «погода» была более-менее нормальной, он ощущал себя совершенно здоровым человеком.
У него был контракт на 5 лет, и Игорь втайне молился богу, в которого не особо верил, чтобы его продлили, и он смог остаться здесь навсегда. Ну, если реально, то пока будет жива Ада Терер. И перспективы виделись ему в отличном свете – она правильно питалась, очень следила за здоровьем и не имела вредных привычек, так что, по его прикидкам, вполне могла дожить до ста лет. Платили здесь просто отлично, и иногда, в самые лучшие дни, когда с моря дул свежий ветер, блюда удавались ему особенно хорошо, и за весь день его никто не дергал, будущее виделось ему не страшным темным пятном, а длинной и ровной дорогой посреди равнин, залитых солнечным светом. В такие моменты он понимал, что когда-нибудь уедет отсюда, выпорхнет в большой мир и большую жизнь, и он будет подготовлен – на руках у него будет солидный капитал, и он сможет открыть собственный ресторан. И в эти волшебные минуты он чувствовал, знал, что готов, что всё получится. А почему нет? Свою большую зарплату он почти не тратил, он жил на острове круглый год, не уезжая даже в отпуск или на выходные, поэтому тратить деньги ему было просто негде и не на что. Девушки у него не было никогда (26 летний девственник – не самое ужасное, что может случиться с человеком), с родителями он почти не общался, иногда звонил матери и после каждого раза ходил больной несколько дней – раны снова открывались и болели. Иногда
