Индира Макдауэлл - Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви

– Лжешь! Ты следила за мной с первого дня моего появления в Агре. Ты свела Сатри и Уитни?

– Но в этом нет ничего противозаконного…

Она права – ничего противозаконного нет.

Я замечаю, как Алисия осторожно двигается к своей сумке. Что у нее там, пистолет? С оружием на студию не пропустят, но Алисия всегда проезжает в машине Кадеры.

Я продолжаю ее пытать, делая вид, что не замечаю ее движений.

– За что Уитни заплатил Сатри двадцать миллионов?

– За алмаз…

– За что именно?

– Он купил алмаз, – почти недоумевает Алисия.

– Уитни – владелец алмаза?

– Да, давно. Он купил его у Сатри еще до выставки.

Вот откуда двадцать миллионов! Сатри продал алмаз, цена которого в двадцать раз выше, только чтобы срочно получить деньги! Но не успел их получить, и его убили.

– Вы с Уитни погубили Сатри! Но Уитни уже заплатил за это.

– Заплатил?

– Да, его только что убили.

Алисия открыла рот от удивления, но тут в дверь заколотили снаружи, и послышался взволнованный голос Раджива:

– Джейн! Алисия! Откройте! Что у вас там творится?!

Я надеюсь все же выжать из Алисии правду раньше, чем дверь под напором Сингха слетит с петель.

– Ты выследила Сатри и сдала его людям, которые его потом убили?

– Я?.. Нет! Его выследили английские спецслужбы.

– Что?!

На кой черт болливудский продюсер английским спецслужбам? Но задать этот вопрос я не успеваю, потому что Алисия произносит нечто, что заставило меня буквально схватить ее за горло:

– Да, за ним пришли Санджит и английский офицер разведки. Пожилой такой, с трубкой… как у Шерлока Холмса…

– Повтори. – Я не верю своим ушам.

– Санджит…

– Про англичанина повтори.

– Пожилой, седой с пустой трубкой, как у Холмса. Шрам на правом запястье… Я его потом видела в самолете в Мумбаи.

Она описывала Эдварда, и я поняла, что Ричардсон не просто знал Санджита, но и помог выследить Сатри. Но зачем?!

Понятно, что Алисия не знает зачем. И все же вся моя злость выплескивается на нее.

– Ты! Дрянь! Ты сейчас клевещешь на достойного человека!

Я готова задушить ее собственными руками. Возможно, так и случилось бы, но в следующее мгновение происходят два события сразу – замок на двери не выдерживает напора Сингха, и она распахивается, а я получаю удар электрошокером. Алисия не зря тянулась к своей сумке, пистолета в ней не было, а вот шокер имелся.

Последнее, что я увидела, – Алисию, метнувшуюся к двери, и Раджива, врывающегося в гримерку.

«Скорую!» – кричит он и рвет на мне ворот камиза…

Глава 18

Арджуманд казалось, что мир рухнул. Мехрун-Нисса способна убедить падишаха и вовсе не разрешать принцу Хурраму жениться на ней. Что будет тогда? Хуррам не может пойти против воли отца, это означало бы потерять его расположение и право на трон. Самой Арджуманд все равно, принц любимый или простой придворный, пусть бы даже был воином, кем угодно, но Хурраму не все равно.

Что делать? Рассказать все Хурраму значило переложить тяжесть на его плечи. Разве ему мало двух нелюбимых жен и двух маленьких дочек? Что если такое препятствие и вовсе отпугнет принца?

Арджуманд тут же отругала себя: как можно так думать о любимом человеке?!

Потом принялась размышлять, чем ей грозит согласие. Ладили, сестричка, слишком юная, чтобы вообще стать чьей-то женой. Конечно, иногда женят и в таком возрасте, а договариваются о будущей свадьбе и еще раньше, и Ладили лучше новой Кандагари или какой-нибудь Салихи. А если выполнить условие Мехрун-Ниссы, она всегда будет им помогать…

У принцев и падишахов всегда много жен, у Акбара их были сотни, пусть не все взяты по обряду никях, который возможен только четырежды. У падишаха Джехангира сама Мехрун-Нисса двадцатая и не страдает из-за этого. Она добилась своего – стала женой Джехангира, неважно какой по счету, главное – любимой.

Может, нужно взять с нее пример? Это даже хорошо, если Ладили станет четвертой женой, Хуррам не сможет взять по никяху никого другого…

Она почти уговорила себя, что лучше уж Ладили, чем другая, которая неизбежно будет, ведь принц не сможет отказаться, если ему предложат еще одну родственницу персидского шахиншаха.

Но сама мысль, что любимого придется с кем-то делить, была невыносима. Арджуманд прекрасно понимала, что у мужа будут другие женщины, уже сейчас есть, но это не жены, с Кандагари и Акрабади Хуррам не живет, берет женщин на ложе ради удовлетворения мужской потребности. Наложницы – это совсем иное, это не важно. Но мило разговаривать с Ладили, прекрасно зная, что Хуррам ночью может позвать ее, и она родит ему сына… Сердце Арджуманд заходилось от ревности.

Арджуманд ругала себя за эту ревность. Жена не может ревновать мужа к другой жене, ведь Аллах разрешил иметь четырех жен. Но она хорошо знала, что Рауза Бегум для Гияз-Бека единственная, после нее дед не женился. И ее собственная мать для отца тоже одна – остался вдовцом.

А вот мать Хуррама, родив сына, предпочла жить далеко от него, оставив мальчика Рукие. Почему? Билкинис раджпутка, может, не смогла примириться с другими женами?

И все же выбора у Арджуманд не было. И она решила согласиться и просить тетю повлиять на падишаха.

Она не знала, что помощь совсем рядом…

К падишаху пришла королева Рукия.

Человек не всегда помнит ту, что дала ему жизнь, но, сколько бы лет ни прошло, помнит женщину, воспитавшую его. Не та мать, что родила, а та, что вырастила.

Джехангир не мог отказать своей названой матери, которую считал настоящей.

– Приветствую тебя, сын мой.

– Здорова ли ты, матушка? – Он поцеловал руки королеве, пригласил присесть.

Такой обмен приветствиями был возможен только наедине, прилюдно они обращались друг к другу «ваше величество».

– Да, уже да. Меня радует твое семейное счастье. Так ли это? Ты счастлив?

– Да, – невольно расплылся в улыбке падишах. – Благодарю за то, что тогда заставили меня понять ценность моей любви к Мехрун-Ниссе.

– Так осчастливь своего сына!

Джехангир понимал, зачем пришла королева Рукия, знал, что она на стороне этой глазастой девчонки, иногда он и сам не мог понять, почему противится женитьбе сына на этой чистой красивой девочке.

Не дождавшись ответа, Рукия впилась в сына глазами:

– Чего ты боишься, Селим?

Она предпочитала называть его детским именем, и в ее устах это почему-то не обижало. Назови его так кто-то другой, даже родившая его Джодха или молочная мать-кормилица, взвился бы.

– Или Мехрун-Нисса против?

Джехангир в очередной раз мысленно ахнул от ее прозорливости. Старая королева все поняла правильно, он действительно не хотел идти против желания Нур-Джехан, хотя не понимал, почему та противится женитьбе принца на ее собственной племяннице.