Виктория Угрюмова - Стеклянный ключ

— Да собственно… — протянула Татьяна.

— Безработная?

— Ну, — нисколько не покривила душой. — Моя трудовая книжка действительно лежит у меня дома.

— Вы не замужем, детей у вас нет и, как я понимаю, не будет…

Будь она поумнее, отреагировала бы на то, что Татьяна изменила позу, небрежно облокотилась о стол и подперла голову рукой. Холеной маленькой рукой с безупречным маникюром. Но Наталью Николаевну несло на парусах поэтического вдохновения:

— Я сама женщина, и я в состоянии почувствовать, какое отчаяние вы испытываете. Вам сколько лет?

— Много, — любезно улыбнулась Тото, но и этой улыбки дама не отметила.

— Эта неопределенность, бедность и одиночество угнетают. И вы, увидев Андрюшу, решили, что это ваш шанс. Да и влюбились, не спорю, влюбились. Женщины вашего возраста легко влюбляются в молодых людей. Сколько, вы сказали, вам лет?

— Я не говорила…

— Не надо меня стесняться, голубушка, — сочувственно молвила Трояновская. — Вот мне пятьдесят три…

— В жизни бы не сказала, — честно призналась Тото.

Глава 16

Алексей заехал в маленький переулок, открыл дверцу машины и подхватил пассажира. Тот крепко пожал ему руку, поправил темные, огромные, на поллица очки, совершенно неуместные прохладным вечером, и спросил:

— Ну, что там? Какие новости?

— Я не понимаю принципа, — скрипучим голосом ответил помощник одноглазого. — И меня это уже раздражает. Старик не хочет добиться чего-то конкретного. Играется в казаки-разбойники, старый хрыч. То письмо в почтовый ящик положи, то звонком побеспокой, то собери все сведения о поклонниках, и лучше до тринадцатого колена включительно. То — отмени все оптом — и слежку, и давление. И банк уже не трогай. К тому же, в лучших советских традициях, каждый занят своим маленьким делом, докладывает лично ему; а обсуждение хозяйских проблем не поощряется настолько, что можно однажды проснуться на том свете, если нарушаешь правила.

— Так дела не делаются, — покачал головой человек.

— У него по всему дому разных штучек собрано на такие офигительные деньги, что ему торопиться некуда. А тут он ее еще впервые увидел и вообще растаял. По-моему, он теперь сам не знает, чего больше хочет: отомстить, лапу на ее имущество наложить или воссоединиться одной большой и счастливой семьей.

— Ты хоть в этой шараде разобрался?

— Разобрался, но еще не до конца. И даже из того, что я знаю… Ну, я тебе скажу, просто сборище безумцев и извращенцев. Все мексиканские и аргентинские сериалы с их потерянными детьми просто отдыхают.

Мороженое тоскливо таяло в вазочке.

— Когда появилась Марина, — журчала Наталья Николаевна, и звук ее голоса внезапно напомнил Татьяне звук воды, текущей в унитазе, — у Андрея в жизни все наконец наладилось. Она девочка хозяйственная, спокойная, уважительная. Он, если напьется, то она не обидится, возится с ним. Она его ценит.

— Неужели он так сильно пьет?

— Дорогая, вы же знаете этот страшный мир бизнеса. Там все время пьянствуют, там царит разврат…

— Секс и насилие, — поддакнула Тото. Ей было смешно и… скучно одновременно.

— То ли дело мы, люди искусства. У нас благородные и возвышенные стремления.

— Я думала, что писатели тоже пьют.

— Не без того, — вздохнула Трояновская. — Разные люди, разные судьбы. Но все равно бизнес страшнее. Бездуховность, полная бездуховность. Мне рассказывали космические люди… — Она заметила удивленный взгляд Татьяны и снисходительно пояснила: — Они напрямую общаются с космосом, провидят разные события. Так вот, эти люди говорили мне, что аура вокруг Андрея страшная, черная. А в последнее время еще потемнела.

Кажется, это сообщение оставило собеседницу равнодушной.

— Вы подумайте, — продолжила она. — Денег у него нет, квартиру вашу он не купит. Если вы ориентируетесь на машину, то это я ему купила ко дню рождения.

— Вы так много зарабатываете? — удивилась Татьяна.

— Что вы! Просто я ничего не жалею для своего сына. А он не ценит этого, любит прихвастнуть. Вот собирается покупать новое жилье, но ведь это якобы… У него нет средств, чтобы оплатить такую покупку. Это я вам как мать говорю. Вы вообще как к нему относитесь?

— Ну, я…

— Это вам сейчас кажется, — оборвала ее Трояновская, — а потом вы проклянете тот день и час, когда решили с ним связаться. Нет, это уж нам с Мариночкой нести наш тяжкий крест. И если вы от Андрюши откажетесь, то я на вас не обижусь. Я вас пойму. Потому что, кроме матери, никто не может любить своего сына.

— Но как-то же там Ромео с Джульеттой…

— Вздор и чушь! Подростковые проблемы! Я бы на них посмотрела лет через десять семейной жизни. Вам ведь, милочка, нужен мужчина, который бы обеспечил ваше будущее. А Андрей на это не способен. Кроме того, он очень увлекающийся, в любую минуту может вспыхнуть новой страстью. Вам это надо?

— Да, — согласилась Татьяна, — мне он представлялся совсем другим.

— Иллюзия, он мастер иллюзии. Я бы сказала, талантливый престидижитатор. Вам знакомо это слово?

— Боюсь вас огорчить, но знакомо…

— Когда вы его бросите, возиться с ним придется все равно мне и Марине, которая любит его бескорыстно. Поэтому зачем доводить до таких крайностей, правда? Мы договорились?

Татьяна молчала. Наталья Николаевна поняла ее молчание по-своему, как признак некоторого шока, который случился у жадной и глупой щучки, которая поняла, что схватила не ту добычу.

— И еще, — решила она ковать железо, пока горячо. — Я очень хочу внуков, а вы не можете их родить. Правильно? А вот Марина уже беременна, и станет хорошей матерью. Не разрушайте их хрупкое счастье, обещайте мне, что вы больше не станете провоцировать Андрюшу на безответственные поступки. Он, бедняжка, такой легковерный и легкомысленный.

Что-то изменилось в лице у Татьяны при фразе о беременности Марины. Скажем так, она пропустила этот удар, хотя Наталья Николаевна по-прежнему упивалась собой и ничего не заметила.

— Вот, я вам книжечку подпишу. Вам ведь, наверное, никогда писатель автограф не давал?

Она принялась царапать что-то на титульном листе, но тут глаза ее округлились от удивления.

Ее бедная, неловкая собеседница вытащила из кричащей сумочки кошелек дорогой кожи, достала крупную купюру и махнула официанту. Тот шестым чувством угадал, что расстановка сил за столом изменилась, и потому спросил:

— Татьяна Леонтьевна, уже уходите? Так быстро?

— Увы. Тороплюсь, Витенька. Очень тороплюсь.

— Только-только привезли вино, — доложил он, победоносно поглядывая в сторону противной дамы, которая выглядела как раздавленная тыква. — Ваше прибыло, в керамической бутылке, все, как вы объясняли. Нести?