Наизнанку - Евсения Медведева
Он ушел от нас, когда мне было всего пять лет. Иногда напрягаю мозг, пытаясь выудить хоть несколько ярких картинок детства, где был отец. Но нет, ничего не помню, потому что нечего вспоминать. Этот мужчина появлялся поздно вечером, когда мать, отработавшая в две смены на заводе, уже уложила двух сорванцов спать. Мы жили в заводском общежитии. Спали с братом в небольшой кладовке, где добрый сосед дядя Петя смастерил для нас двухъярусную кровать. Тонкая стена не могла оградить нас от постоянных скандалов родителей. Причем слышали мы только отца, потому что уставшая мама молчала. А когда он ушел, нам стало сразу легче. Он просто однажды не пришел ночевать, и мы впервые уснули в тишине.
Нам пришлось быстро повзрослеть, потому что единственная преданная нам женщина, не бросавшая даже в те дни, когда мы пакостили или приносили двойки, стала стареть просто на глазах, выматывая себя на работе. Когда повзрослел Мишка, ей стало легче. Мы иногда даже выходили в парк, чтобы погулять и съесть сладкую вату или эскимо. Но тишина и спокойствие продлилось недолго.
Отец просто появился на моём выпускном в школе, усевшись рядом с матерью. Помню, как он положил свою руку ей на плечи и вальяжно перекинул ногу на ногу. Он выглядел не таким, как запомнил я его. Модная кожаная куртка, необычные джинсы и кроссовки, о которых мечтали все. Мама засияла, а потом долго хлопотала на кухне, где готовила любимые блюда отца. Он ходил кругами по комнате квартиры, что получила мать после тридцати лет работы на заводе, осматривая старенькую мебель с некой брезгливостью. Рассматривал фотографии в стеклянном серванте. Достал с верхней полки наши дипломы и почетные грамоты, потом небрежно бросил их, так и не дочитав до конца.
— Ну, Миш, говорят, ты работаешь в автосервисе? Мужики поговаривают, что руки у тебя золотые. Бабки потекли. Да? — посторонний и явно незнакомый мужчина, гордо называвшийся отцом, сел на скрипучий диван, прежде отряхнув покрывало от мнимой пыли. он смотрел только на Мишу, будто меня и вовсе не было в комнате.
— Да, дядя Петя взял к себе, — Миша стоял, прислонившись к подоконнику.
— Ну, тогда, я думаю, подарок будет в тему, — отец засунул руку в карман куртки и бросил брату связку ключей от машины. Мишка засиял, как новогодняя гирлянда, но сдержался, и лишь кивнул мужчине. — Теперь мать будешь возить на рынок, а то смотрите, как скрючилась! Прямо как старая бабка. Загоняли мать?
С тех пор он стал появляться часто, подгоняя то новый диван, то кухонный гарнитур. У мамы стали появляться на пальцах кольца и золотые браслеты. Он приезжал внезапно и точно так же исчезал.
Все кончилось осенним днем, когда жители города уже перестали обращать внимания на дождь, что щедро смывал летнюю пыль с асфальта. Я возвращался из универа, когда заметил, как какие-то мужики выносят из подъезда наш диван. Я вбежал по ступеням на пятый этаж, и вошел в квартиру, где когда-то было тепло и уютно. А теперь маленькая двухкомнатная квартира превратилась в пустое помещение, где абсолютно по-хозяйски гуляло эхо. Из кухни исчез новый гарнитур, из остальных комнат вынесли всю мебель, оставив только старый скрипучий стул, то ли нарочно, как насмешку, то ли случайно.
Мать умывалась горькими слезами, потирая пальцы, на которых еще недавно сверкали кольца, а Миша курил, оглядывая пустые стены. Но на этом не кончились неприятности, через неделю те, кто оставил нас существовать в пустой квартире, вернулись. Они угрожали, требуя рассказать, где прячется отец. Но мы не знали, хотя мы с братом были бы не прочь встретиться с этим уродом. Эти бритые головорезы стали появляться каждый день, выматывая нервы матери. В итоге, ей пришлось продать нашу квартиру, отдав все деньги бандитам.
Так мы оказались у дяди Пети, приютившего нас в своей комнате общежития.
— В тесноте, да не в обиде, — кряхтел он, укладываясь спать.
Я вспоминал эти слова, когда ехал в заводском автобусе, сопровождая три одинаковых гроба.
Я стоял, прислонившись к березе. Территория была ухожена, аккуратные ели росли вдоль забора ровной стеной, дорожки были вычищены, а высокий дом из красного кирпича подсвечивался яркими гирляндами.
Ворота скрипнули и стали открываться, сдвигая выпавший снег в ровные полосы. Черный Мерседес въехал на парковку. Высокий мужчина вышел из машины, сотрясая мирную тишину громким криком:
— Кто? Найти мне того, кто ответит за все это! Что за день такой? Ты мне снова будешь говорить про случайности, да? И охранники свалились с отравлением, и водитель пропал. Я уволю тебя, Гриша. Нет, сначала шкуру спущу, а потом отправлю снова навоз кидать в твоей деревне…
Мужчина замер, когда встретился со мной взглядом. Телефон выскользнул из рук, упав в высокий сугроб.
— Привет, Корней, — не мог сдержать улыбку. Наслаждался его растерянностью. Он крутил головой в поисках хоть одного охранника, но потом выдохнул и улыбнулся, обнажив несколько золотых зубов.
— Ну, привет, сын…
— Золотые зубы? Очень интересно, а не из того ли это золота, что срывали с матери твои головорезы?
— Золото оно и в Африке — золото. А я уж было подумал, что ты…
— Что я забыл, что твои отморозки сожгли трёх людей? Забуду, как пожарники пытались открыть заколоченную дверь? Или забуду запах горелой плоти? Забуду чувство одиночества? Нет, я не забыл. Просто застать тебя одного невозможно. Ты вечно спрятан за пятью рядами охранников. А мне нужен только ты… Только ты…
***
Наблюдал в зеркало заднего вида, как зарево огня разрезает ночную тьму. Чувство облегчения и спокойствия, опьяняло. Горечи не чувствовал. Не нужна она мне, особенно сейчас, когда увидел высветившуюся фотографию Кролика на экране телефона.
— Да, — постарался сделать голос, как можно веселее, хотя понимал, что это не смягчит мою участь.
— Что? Обрюхатил девку и в кусты, да Наскалов? Сбежал, как подлый трус? А как же твое «всегда, везде и вечно»? Где? Что? Струсил?
— Нет, милая, собирай чемоданы. За тобой заедет Паша и привезет домой.
— Ты глухой, что ли? Что ты там делаешь?
— Да слышу… Кстати, милая, какой диван купить в новый дом?
