Замок - Владимир Моисеевич Гурвич
— Ты знал?
— Нет. Но я догадывался, что кто-то регулярно обо мне доносит, было несколько признаков того. Но я не пытался выяснить, кто конкретно.
— Почему, Феликс?
— Не считал это важным. Доносят, не доносят, я не собирался менять ни свой образ мысли, ни свой образ жизни. Я тогда считал это вообще неизбежным. Такое уж было время. Знаешь, Ваня, власть никогда не жалеет людей, она вынуждает их совершать мерзкие поступки. А мало кто способен противостоять ее напору. Жалко, что этим человеком оказался мой близкий друг. С другой стороны, кому как ни другу доносить на тебя. — Каманин махнул рукой. — Будем считать, что проехали.
Нежельский, словно не веря только что услышанным словам, изумленно посмотрел на Каманина.
— Не думал, что ты так на все отреагируешь. Думал, ты меня проклянешь, разорвешь все отношения.
Каманин задумчиво посмотрел на озеро.
— Скорей всего, некоторое время назад так бы и поступил. Но не сейчас.
— Что же изменилось?
— Почувствовал потребность быть снисходительным. Ты же раскаялся, то есть сам себя обвинил и наказал. Разве этого недостаточно? Или ты почувствовал стремление к мазохизму, чтобы я тебя обвинял, а ты бы каялся и просил прощение. Извини, Ваня, но от меня такого не дождешься. Неси этот крест без самостоятельно. У меня и без того есть, что нести.
— Я, в самом деле, не ожидал, что ты так к этому отнесешься. Мне не хватило твоего осуждения.
— Я так и думал. Присядем, Ваня.
Они сели на поваленное дерево.
— А где Мария? — вдруг спросил Нежельский. — Что-то в последние часы я ее не видел.
— Не знаю, наверное, пошла погулять.
Нежельский удивленно взглянул на Каманина.
— Ничего не понимаю, вы все время были не разлей вода.
— Разве тебе не известно, что людям надо периодически отдыхать друг от друга. Многие браки потому и рушатся, что в них не предусматривается такой порядок. Если на работе обычно дается месячный отпуск для отдыха от нее, то для брака он еще более необходим. Теперь я понимаю, что если бы в свое время предусмотрел такой порядок, может быть, так часто не расставался со своими женами и подругами. Хотя полной уверенности у меня в этом нет.
— Это относится и к Руте? — спросил Нежельский.
Каманин покосился на него.
— Почему ты выделил именно ее?
— Мне казалось, что из всех твоих женщин она идеально тебе подходит.
— Ведь ты ее тоже любил, Ваня?
— Да, — подтвердил Нежельский. — В ней есть что-то такое, что…
— Это уже не имеет значения, — не дал ему досказать Каманин. — Мы никогда не уверенны в том, что это именно и есть то счастье, которое мы искали, когда оно у нас в руках. Только потом это становится ясным. Но уже поздно. И знаешь, это даже очень хорошо.
— Хорошо? — изумился Нежельский.
— Я для себя вывел одну формулу: хорошо все то, что не позволяет останавливаться. И плохо то, что ведет к замедлению и даже остановке. А счастье как раз то, что хочется заморозить. Помнишь: остановись мгновение, ты прекрасно. Но если остановись одно мгновение, то нельзя исключить, что захочется остановись и час, и день, а затем и всю жизнь. Нужно стремиться к счастью, но не дай бог его обрести.
— Но для человека это крайне тяжелая философия. Ты не находишь?
— А быть человеком вообще крайне тяжело. Не случайно же он все упрощает: вместе стремления к счастью стремится к благополучию, вместе поиска истина — накапливает знания. Отсюда его реакционность и конформизм, потому что главная цель — достичь безопасности. И если все это не разрушать, все человечество рано или поздно превратится в стоячее болото. Да оно во многом уже им и является.
— Все же не думал, что ты на все смотришь столь мрачно, Феликс, — покачал головой Нежельский.
— Мрачность тут ни причем, просто можно это понимать, а можно нет. Я понял. Вот и вся разница. Так что не очень комплексуй по поводу того, что ты делал. У тебя же хватило совести во всем признаться. А сколько людей не только это скрывают, но и не испытывают ни малейших неудобств. Вот как с такими быть?
— Не знаю, Феликс.
— И я не знаю. Пойду, поищу Марию.
119
Андрей закончил говорить по телефону, затравлено огляделся, словно ожидая, что откуда-то из-за угла вот-вот появится враги, и бросился бежать. Он искал мать, обшарил весь замок, всю территорию вокруг него, пробежался вдоль берега озера, но ее нигде не было. Он ничего не понимал, куда же она исчезла? И это в момент, когда она ему необходимо больше, чем воздух.
У него вдруг иссякли силы, он сел на скамейку, бессмысленно смотря вокруг себя. Внезапно он увидел, как в ворота замка входить мать. Он тут же помчался к ней.
— Мама, мне срочно нужны деньги! — закричал он. — Я тебя умоляю.
Мария остановилась и с тревогой посмотрела на сына.
— Андрюша, мы уже говорили на эту тему. У меня нет денег.
— Так возьми у него, у него их полно!
— Ты про Феликса? Мы с ним расстались. Мы не поженимся.
От этой новости Андрей едва не упал.
— Почему расстались? Почему не поженитесь?
— Долго объяснять. Да это и не важно. Подожди два дня, вернемся домой, я что-нибудь придумаю. В крайнем случае, займем. У меня есть пару знакомых, которые мне не откажут.
— Мне сейчас нужно.
— Но зачем тебе тут деньги, ты тут на полном пансионе. Успокойся.
Андрей понял, что дальнейший разговор бесполезен. Но что ему в таком случае придумать? Внезапно у него возникла одна мысль. Сначала она показалась ему странной, но затем он решил, что это все же лучше, чем ничего.
Андрей постучал в номер Николая, услышав: «Войти», толкнул дверь. Николай сидел за столом и читал книгу. При виде гостя он е ее отодвинул и Андрей увидел, что это Библия.
