Карина Тихонова - Солнце ночи

— Запросто! Но зачем…

— Затем, что так авантажнее, — перебил Макаров. — Вы делайте, что я говорю, и все будет в шоколаде. Значит, так: предлагайте Ерохину русскую классику. Лучше всего Венецианова, у вас в галерее есть три его работы с вариациями на тему посевов. Ероха мнит себя славянофилом. Знаете, есть такой новый тип российского патриота: сначала обчищает родине карманы, а потом строит теремок в русском духе с деревянными столами и лавками. Венецианов ему понравится. Крестьянки в кокошниках и парадных туалетах, откормленные лошади, на небе ни облачка, птички поют… Не картинки, а сон нового русского патриота.

Я призналась:

— Честно говоря, я тоже подумала именно о Венецианове.

— Поздравляю, — холодно откликнулся Макаров. — Но подумать мало, его еще продать надо. Сейчас же звоните на работу, пускай там сварганят экспертное свидетельство какого-нибудь западного специалиста. Их в Москве полно ошивается, даже запрос посылать не нужно. Лучше, если свидетельство будет составлено на английском языке. Да! Конечно, никакой липы! Специалист должен быть настоящий, со всеми дипломами, разрешениями и допусками!

— Само собой, — вставила я. Покачала головой и добавила: — Глупость какая! У нас есть свидетельство о подлинности картин, которое составил ведущий эксперт Третьяковки! Профи на все времена!

— Это Ерохе без надобности, — откликнулся Макаров. — Он, как большинство русских патриотов, русских специалистов не жалует. Делайте, как я говорю, и картины улетят в мгновение ока.

— Постараюсь не ошибиться, — пообещала я с невольным уважением.

Не знаю, может, специалист я неплохой, но делец на порядок ниже, чем Макаров. В принципе, он брал те же идеи, которые приходили в голову мне, но поворачивал их немного по-другому. От этого они играли ярче, становились более привлекательными и, конечно, более выгодными.

Я допила виски, поставила стакан на стол и спросила:

— Это все? Соглашение подписывать не будем?

— Зачем? — удивился Макаров. — Для налоговой, что ли? Я и так бессонницей не страдаю!

Я лукаво прищурила глаза:

— Вы не боитесь, что я вас обману?

Макаров усмехнулся.

— Не обманете! — сказал он. — Вы девушка честная. Кстати! Как вы собираетесь демонстрировать товар?

Я удивилась:

— По каталогу. Позвоню девочкам, они вышлют нужные копии.

Макаров покачал головой.

— Нет, так не годится, — сказал он. — Сделаем по-другому.

Макаров достал из шкафа ноутбук, поднял тонкую крышку.

— Здесь электронный каталог. — Макаров нажал на клавишу, и экран расцвел эффектной картинкой. — Несолидно совать Ерохе под нос какие-то бумажки, он не поймет. А так…

— Согласитесь, картинка смотрится гораздо интереснее.

Да, Макаров снова не ошибся, — подумала я, любуясь изображением. Зрелище было намного более впечатляющим, чем простая демонстрация на листе бумаги.

— Не то слово! — ответила я, любуясь изумительным изображением. — Боюсь, что после такой демонстрации подлинный Венецианов будет выглядеть плохой копией.

— Не будет! — Макаров закрыл компьютер. — За такие-то деньги! — Он придвинул его ко мне. — Здесь полный каталог вашей галереи, — сказал он.

— Полный каталог?! — повторила я. — Зачем он вам?! Макаров бросил на меня короткий взгляд. Его губы изогнулись в неприятной ухмылке.

— Странный вопрос, коллега! У меня тут каталоги всех более-менее известных частных коллекций! Конкурентов надо знать в лицо!

Я молча скушала эту неприятную истину. Да, немало уроков дал мне сегодня провинциальный коллекционер. Жук и тертый калач. Профи и талантливый делец.

— Кстати! — вспомнил Макаров. — Не хотите заодно толкнуть Ерохе вашего Рокотова?[4]

— Рокотов у нас сомнительный! — напомнила я. — Мы пишем «предположительно».

Макаров пожал плечами:

— Господи, да Ерохе-то какое дело? Можно подумать, он отличит Рокотова от Малевича! Говорю вам, продавайте, пока случай есть!

— Дело не в Ерохине, — сказала я тихо. — Я не могу продать подделку за оригинал.

Макаров снова посмотрел на меня с неприятной кривой ухмылкой.

— Как же вы цепляетесь за это слово: подделка! — сказал он. — Можно узнать, почему вы считаете его ругательным?

— Потому, что оно ругательное, — ответила я.

— Чушь! — фыркнул Макаров. — Послушайте, коллега, что я вам расскажу. Хотите виски?

Я молча накрыла стакан ладонью. Макаров не стал настаивать и налил себе одному. Несмотря на изрядное количество выпитого, хозяин галереи совершенно не опьянел. Лишь стал немного мрачнее.

— Вот такая история, — начал Макаров. — Весной 1896 года всю Европу облетело известие о том, что Лувр за огромные деньги приобрел золотую тиару скифского царя Сайтафарна. Якобы грабители курганов нашли его захоронение на юге России и тайком вывезли за рубеж. Всех поражало художественное исполнение. На нижнем фризе тиары изображались сцены из жизни скифов, на верхнем — мифы из «Илиады». Между ними по кругу была изображена городская стена и греческая надпись: «Царя великого и непобедимого Сайтафарна». Кстати, Сайтафарн был реальным историческим лицом, о нем сохранилось упоминание в исторических хрониках, — добавил Макаров. Я кивнула.

— Так вот, — продолжал Макаров. — Ученые Лувра напрямую связали это историческое упоминание с появлением тиары и даже не соизволили поинтересоваться деталями происхождения вещи. Тиара заняла почетное место в витрине музея. Ученые авторитеты, братья Рейнеки, знаменитые эпиграфисты Фукар и Олло, директор национальных музеев Франции Кемпфен подвергли тиару самому дотошному анализу и не нашли ничего подозрительного. А надпись, выполненная по всем правилам древнегреческой эпиграфики, окончательно убедила экспертов в подлинности тиары. — Макаров налил себе еще виски, отпил глоток и продолжал: — Надо сказать, что российские ученые не признали тиару подлинной. Представлялось невероятным, чтобы о такой крупной находке не было ни сплетен, ни слухов. Примерно ту же точку зрения высказал немецкий ученый Фуртвенглер. Он отмечал, что изображения на тиаре грешат разностильностью, которую никогда бы не допустил античный мастер. Но французы только снисходительно улыбались, и все происки ученого мира приписывали зависти.

Прошло семь лет. Все эти годы тиара считалась жемчужиной скифской коллекции Лувра. На нее приезжали посмотреть туристы со всего мира. Даже знаменитая Джоконда не привлекала такого количества посетителей. И тут грянул гром. Парижская газета «Матэн» опубликовала статью одного русского ювелира, который утверждал, что тиара изготовлена одесским умельцем по фамилии Рахумовский. Последний — честный человек и понятия не имел, что его тиара будет выдана заказчиками за произведение античного искусства. Еще одно письмо в редакцию прислала русская дама, которой Рахумовский признался, что видел свою тиару в Лувре, но боится заявлять об авторстве.