Алина Политова - Рысь (СИ)

— Что, Рик? — Спросил я. — Ты что-то сказала?

— Это прекрасно, — прошептала она. — Просто поразительно…

— Что? Тебе понравились картинки? — Удивился я. Я просто засветился от самодовольства, ну надо же, Рика обратила внимания на мои работы! Еще и похвалила! Это дорогого стоило.

— Ты очень талантлив, ты знаешь об этом? — Продолжала она вдохновенно, — я даже представить себе не могла, что ты такой… У тебя поразительное чувство цвета, ты так умело манипулируешь освещением, естественным светом… законченность композиции и вместе с тем какая-то недосказанность… у меня просто нет слов! Твои работы передают зрителю твое настроение — а ведь это один из признаков таланта — когда ты можешь фиксировать малейшие движения души так, чтобы другие могли их почувствовать, настроиться на твою волну… Я даже не подозревала, что в тебе есть такая глубина!

А ошарашено захлопал глазами. И это говорит моя Рика?! Нет, она конечно, иногда заворачивала тирады а-ля журнальная статья, но как-то не готов был я в свой адрес такое слышать…

— Да ну, брось. Какая там глубина. От балды щелкал все подряд, а потом выбирал то что более-менее получилось, остальное выкидывал. Все фотографы так делают. Ничего особенного! Я вообще, если честно, не особо верю, что фотограф может быть талантлив. Фотохудожник! Какой там художник! Даже любитель из сотни фотографий может сделать пару вполне художественных и достойных. Это вопрос случая и хорошей аппаратуры. И еще фотошопа, в данный момент. Тогда, конечно, все вручную делалось, никаких компьютеров, но все равно — обычные картинки. Хотя, конечно, Рик, я очень рад, что тебе понравилось…

Она снисходительно улыбнулась и покачала головой.

— Нет, ты не прав. Ты просто не понимаешь. Если я говорю о ком-то, что он талантлив, значит так оно и есть. В моей семье все время была тяга к творчеству, все мои родственники очень хорошо разбираются в искусстве. По иронии, у нас не было никого, кто бы был талантлив в чем-то, хотя мы очень к этому стремились всегда. Но, похоже, нашим единственным талантом было и остается именно ВИДЕТЬ настоящие произведения искусства. Наверное мы прирожденные критики. Так что мне ты можешь верить.

— Ну хорошо, как скажешь, — я пожал плечами. Рика смотрела на меня с такой любовью и восхищением, что я просто терялся. Такой я ее еще никогда не видел. И я решил, что к черту работу, я должен воспользоваться ее расслабленным обожанием прямо сейчас, а то неизвестно когда еще мне удастся ее такой поймать.

Когда Рика уходила на работу, едва живая от моих ласк, она сказала, что в выходные я должен быть готов. Потому что пришла пора мне познакомиться с ее семьей.

Я спал почти без перерыва полтора суток. Просыпался, видел эту ужасную комнату без окон, с тусклой лампочкой под потолком и снова засыпал. Когда спустя вечность за мной пришел мой знакомый конвоир с собакой, я уже мало что соображал. Он отвел меня в сарай с душем, потом посадил за деревянный стол в саду, приковал наручниками одну мою руку к железному столбу, который служил опорой для бельевых веревок и приказал есть все, что я захочу. Сыр, картошка, колбаса. Меня затошнило при виде еды. То ли от голода, то ли это было нервное. Я все-таки попытался впихнуть в себя кусок сыра. Душ, свежий воздух, еда — я вполне догадывался чем заслужил такие курортные условия. Вернее, их заслужила мне Рика. При мысли о том, что она жертвует своим телом ради того, чтобы со мной обращались хорошо, меня едва не вырвало и я осторожненько положил сыр обратно на тарелку. Но что я мог сделать, ЧТО!!! Впрочем, тут что-то было не так… ОНА БЫ НЕ СТАЛА СПАТЬ С ЧЕРНЫМИ НИ ЗА ЧТО И НИКОГДА. Она бы лучше сама перегрызла себе вены, я точно это знаю. И уж тем более не стала бы ради меня…

— Чего не ешь? — Угрюмо спросил меня мой тюремщик. Он сидел напротив. Пес лежал у моих ног под столом. — Эрика сейчас придет и будет говорить с тобой. Она так захотела, и я ей разрешил. Если будешь дурить, я тебя убью и скормлю твои уши своему псу. Не посмотрю что ты отец ее сына, мне на это плевать.

Я напрягся. Я не хотел видеть Рику. Я боялся… боялся посмотреть ей в глаза и узнать правду. Но мне конечно же надо было ее увидеть.

На ней было очередное старомодное платье, наверное еще времен молодости наших родителей. Но она все равно выглядела как всегда восхитительно. Большие оранжевые маки на белом фоне, ткань тесно облегала ее фигуру, слегка собираясь складками на талии. На щеках моей жены играл здоровый румянец, кажется даже она немного загорела. О да, здоровый деревенский воздух и активный секс со смуглым южным парнем шел ей на пользу.

Без капли смущения или замешательства, она подошла и села напротив меня. Бросила на моего конвоира многозначительный взгляд и тот тут же испарился как июньская роса. Неужели ради того, чтобы хоть минимально манипулировать, она стала с ним спать. Нет, только не Рика! Рика бы никогда… Рика, Рика бы… А впрочем, я так долго исподволь пытался ее изменить, что быть может мне это наконец удалось? Я разбил все привитые ей семейные установки? И она научилась быть гибкой? Надо же, для меня настал час триумфа. Почему-то захотелось кого-нибудь убить. Хотя бы себя для начала.

— Его зовут Руслан. — Спокойно разглядывая меня, произнесла она. — Я понимаю, тебе это кажется невероятным, но взгляни на него моими глазами. Иногда я способна послать к черту все свои, как ты называешь, предубеждения, и кинуться навстречу чувствам. Ты не верил в это никогда, да? Но однажды я ведь сделала это, когда влюбилась в тебя так по-глупому. Ты был и есть никто, ты сам это знаешь, но это не остановило меня. — Она помолчала, а потом каким-то незнакомым мне голосом продолжила: — В нем есть то, чего нет в тебе, чего не было ни в одном мужчине, из всех кого я встречала. В нем есть сила. Жизнь. Он настоящий, понимаешь? Он дикий!.. — Она усмехнулась. — Все-таки я не такая уж и расистка, как ты считал.

— Расистка еще большая, чем я считал. Он же не негр и не китаец. У него европеоидная раса, как и у тебя. А ты его уже автоматически занесла в иную расу. Лучше скажи, что не националистка, так будет правильней.

Она подняла брови и грустно покачала головой.

— Да… красивая речь не получилась. Мне с моей профессией непростительно делать такие ошибки.

— Перестань дурачиться, я тебя знаю. Просто скажи — почему. Мне хочется понять. Для себя.

Она задумчиво посмотрела на меня. Потом на небо, как-то мечтательно и тепло. Потом ее взгляд переместился мне за плечо, туда, где он, ее любовник, судя по звукам, забавлялся со своим псом. Она не умела играть, совсем не умела. В ней не было ни капли артистки. В ней не могло быть такого ТАЛАНТА, потому что во всех, кого производил их порченый род, не было таланта. Не было божьей искры. Ну кроме Владимира… нет, она не могла играть. Так смотреть, как она смотрела на этого чужого человека, она могла лишь в том случае, если и вправду его любила. ТАК она не смотрела никогда даже на меня. Быть может по ночам, но я этого не видел… И все же я пробормотал: