Мария Ветрова - Верни мне любовь. Журналистка

Вид у Грига был не просто усталый. Выглядел он так, словно едва успел подняться с постели после тяжелой болезни: синяки под глазами, потускневшая шевелюра светлых, как лен, волос, ввалившиеся щеки на его и без того аскетичном лице. Темно-серые, редкого оттенка глаза моего бывшего мужа на этом сомнительном фоне выглядели почти жгуче-черными…

Мои обоснованные ожидания грома и молнии, в том числе и по поводу самого факта пьянки, не оправдались впервые в жизни.

— Садись… — Он устало кивнул мне на ровный овал стульев, окружавших стол заседаний, примыкавший к его собственному столу. — Нет, поближе…

Последнее замечание касалось моей попытки сесть как раз как можно дальше. Вздохнув, я перебралась на ближайший к Григу стул и погрузилась в выжидающее молчание. Мне очень не хотелось, чтобы он заметил ту боль и сочувствие, которые я в тот момент испытывала к нему. Ведь я понимала, что редакцию он вчера покинул, вероятно, под утро, не раньше, что именно с ним состоялся у Потехина самый длинный и самый неприятный разговор. И я еще не забыла о том, что Григу, чтобы ощущать себя в форме, требуется сна даже больше, чем обычным, нормальным людям, — не меньше десяти часов…

— Мариша… — Я вздрогнула от неожиданности — так он называл меня только дома, в годы нашего брака. — Тебе сейчас будет трудно, очень трудно… Взять отдел на себя больше некому. И вопреки всему, сделать это придется тебе…

— Мне?.. — потрясенно переспросила я. Вот уж чего я не ожидала, так это повышения по службе. Совершенно очевидно, если иметь в виду Гришанино поведение, что на самом деле он по-прежнему жаждет избавиться от меня вообще — раз и навсегда… В чем, в чем, но в одном Милка точно не лгала: только благодаря ее небывалому упрямству и бесстрашному хамству я заполучила должность старшего корреспондента полтора года назад. Разумеется, после парочки скандалов, состоявшихся между Людмилой и противившимся этому Гришаней…

— Тебе… И сразу, чтоб не забыть. — Он поднял на меня наконец глаза, а я, напротив, отвела взгляд, все еще боясь оказаться застигнутой на сочувствии. — Необходимо интервью с Кариной, чем быстрее, тем лучше. Людмиле, кажется, удалось достичь с ней предварительной договоренности, где-то в ее кабинете должны быть все реквизиты Каревой… Первое, что нужно сделать, — отыскать их и связаться с ней.

Итак, вместе с Милкиной должностью мне, похоже, свалились в наследство и ее приоритеты: со звездами шоу-бизнеса уровня Карины Каревой или просто, как ее чаще всего называли, Карины, интервью делала только Милка. Мне до сих пор доставались звездочки помельче, из тех, кто за подобные материалы платит нашему изданию деньги, и немалые. В основном это певички, находящиеся в самом начале своего пути на эстраду, сумевшие тем или иным способом обрести спонсора… Способ, как правило, маячит где-то рядышком с древнейшей профессией, если красотке не удалось еще заполучить доброго и богатого супруга, готового потакать ее капризам…

— В общем, разберешься… Давай, детка, вперед и с песней… — страдальчески усмехнулся Григ.

Опомнилась я только на пороге его кабинета — в точности как в далекий-предалекий день нашего знакомства. И, повернувшись, вновь точно так же, как тогда, встретилась наконец с ним взглядом — совсем не злобным, а грустным и… и мягким.

— Ты хочешь сказать, что я должна перебраться… в ее кабинет?..

— Конечно, — улыбнулся Григ. — Ты же не и. о., это сразу и постоянно.

— Вот так вот сразу? — все еще не верила я происходящему.

— Вот так вот сразу, — подтвердил мой бывший муж.

6

Так же, как большинство сотрудников нашей конторы, я недолюбливала Оболенского. Не из черной зависти, а за присущее ему высокомерие по отношению к коллегам, которое он даже не трудился скрывать. И ничуть не удивилась почти демонстративной неохоте, прозвучавшей в его «Ну давай…» в ответ на просьбу поговорить.

Пристроились мы с ним в одном из самых глухих уголков редакции, под разлапистой пальмой, в самом дальнем от кабинета главного редактора коридоре. Во-первых, тут можно было курить, во-вторых, имелся широкий подоконник для сидения, в-третьих, по негласной традиции никто и никогда не навязывал свою компанию здешним посетителям, справедливо полагая, что люди уединились не просто так, а для секретного разговора.

Совершенно неожиданно для себя я начала вовсе не с того, с чего собиралась, а с вопроса о тете Вале, которую уже должны были оповестить о случившемся.

— Эта ваша маленькая идиотка… Как ее там?.. — На мгновение лицо Корнета исказила злобная гримаса.

— Аня?

— Аня, Маня, Таня… Оповестила ее с порога, ну а остальное — сама додумывай… Словом, хотя ее сестра оклемалась, Валентины сегодня не будет… Ты меня что, из-за этого сюда заволокла?

Виталий подозрительно глянул на меня и пожал плечами.

— Нет…

И я перешла к сути дела. По мере нашего разговора вечная ироничная масочка, с которой Корнет перемещался, как правило, по конторе, к моему огромному облегчению, постепенно сползала и, наконец, сползла совсем. Лицо из-под нее показалось самое обычное, человеческое, никакой гордыней не отмеченное… Надо же!

— В этом что-то есть… — пробормотал Виталька, когда я умолкла. — Я имею в виду твою мысль насчет внешних обстоятельств… Ну а Калинин — чтобы вообразить этого потливого труса убийцей, надо, по-моему, обладать вконец извращенным воображением… Я, кстати, и не собирался докладывать Потехину насчет Милкиного брака. Так что успокой эту тварь дрожащую… Наверняка ведь сам тебя просил утрясти со мной эту проблему!

— Вовсе нет! — возразила я, решив не вдаваться в подробности.

— Ну ладно… Вернемся к нашим баранам. Ты сама-то как представляешь — с чего начинать? С личных знакомых или, скажем, с Людкиных самых скандальных статей, по которым у нас были судебные процессы?

Это было что-то новенькое! Не припомню случая, чтобы великий Оболенский снизошел до совета со своими коллегами! Надо полагать, знак уважения ко мне, грешной?

Надеюсь, когда я заговорила, изумление в моем голосе все же не прозвучало.

— А много было к ней судебных исков? Лично я помню всего два, причем один и вовсе дурацкий… По той статье, где она указала реальный возраст певицы, а та взбеленилась, поскольку косила под нимфетку…

Мысленно что-то перебрав, Корнет кивнул головой:

— Точно! А я как раз про эту-то и забыл… Следовательно, всего за последние пять-шесть лет — четыре… И кстати, нимфеточку ты зря недооцениваешь: эти шлюшки при всей своей субтильности мстительны, как слонихи. Если помнишь, после Милкиной статьи карьера певицы довольно быстро пошла к закату. Вполне можно увязать то и другое… Надо понимать так, что ты предлагаешь начать с газетных проблем?