Андреа Жапп - Палач. Костер правосудия

После ванны Ардуин Венель-младший поужинал с людоедским аппетитом. Запахи, распространяемые кушаньями, казались ему опьяняющими, а их вкус – просто отменным, намного лучше прежнего. Он похвалил Бернадину, которая ждала, стоя за его стулом. Та удивленно прервала хозяина:

– Что вы… Я все приготовила как всегда. И вино из той же самой бочки, что вчера, позавчера и на прошлой неделе.

Ночь была на редкость причудливой. Глубокий мертвый сон чередовался у Ардуина с внезапными пробуждениями, во время которых острота всех чувств его просто ошеломляла. Настойчивое посвистывание сипухи, на которое тут же мстительно откликалось совиное уханье, вызывало у него улыбку. Ардуин понимал, что хищные птицы обмениваются угрозами, защищая свою охотничью территорию. Запах тимьяна и порошка из красного можжевельника, которые Бернадина рассыпала по маленьким матерчатым мешочкам[69] и раскладывала по углам высокого шкафа, чтобы отпугнуть насекомых и, без сомнения, от дурного глаза, до сих пор был едва различим. Теперь же он ощущался так сильно, что это даже вызывало удивление. Где-то над головой слышались легкие, едва различимые звуки, как будто проносились вереницы каких-то созданий. Скорее всего, это мыши возились под кровлей. В ночной тишине эхом отражались мирные и в то же время мощные звуки биения его сердца, шум крови в артериях на шее.

Без всякого беспокойства и спешки Ардуин попытался проникнуть в тайну этой метаморфозы, которую ощущал всеми своими фибрами. Должно быть, в этом скрыт какой-то смысл, какое-то предназначение. Но внезапный сон прервал его размышления. Когда он снова проснулся, была еще ночь, но его мысли потекли с того самого момента, когда он был сражен сном. Кто является причиной происходящих с ним изменений? Господь Бог? Мари де Сальвен? Он сам? Множество тех, для кого он явился причиной преждевременной смерти? И, наконец, какое все это имеет значение?

Последовали периоды такого же бездонно глубокого сна, настолько короткие, что Ардуину казалось, будто он едва успел смежить веки. Это продолжалось до самого рассвета.

Встав с постели счастливым, сам не понимая причины переполнявшей его радости, он приступил к умыванию перед туалетным столиком.

Неожиданный сюрприз ждал мэтра Правосудие, когда тот спустился в кухню, чтобы подкрепиться. На скамейке его терпеливо ожидал не кто иной, как помощник бальи. На столе перед ним был стакан настойки и блюдо с мясом и слоеными пирожками. Прислонившись к низкой двери, ведущей в погреб, сложив руки на груди и опустив глаза, с самым решительным видом стояла Бернадина.

– Я не хотела тревожить ваш сон, хозяин. Он ведь так драгоценен. Все, кроме Бога, могут подождать.

Этот бунт служанки вызвал неуместную улыбку на лице Ардуина Венеля-младшего. Тотчас же он склонился перед де Тизаном, безмерно удивленный, что тот явился к нему сам вместо того, чтобы вызвать к себе. Помощник бальи произнес немного ироничным тоном:

– Ваша упорная служанка наотрез отказалась подняться, чтобы разбудить вас, и составила мне безмолвную компанию. По правде говоря, это был скорее надзор. Может быть, она опасалась, что я могу похитить вашу свиную колбасу? Мэтр Правосудие, я должен с вами поговорить. Наедине.

Заметив требовательный взгляд хозяина, Бернадина сделала реверанс и удалилась. Нервно постукивая указательным пальцем по столу, де Тизан подыскивал подходящие слова с нерешительностью, которая была очень редкой для такого человека, как он. Без сомнения, тот прежний мэтр Правосудие удивился бы этому. Но не этот новый, который родился наутро после ужасающей, проведенной в горячке ночи. Его разум был таким именно с того времени, в то время как душа его была по-детски спокойна. Явная нерешительность де Тизана теперь оставила его равнодушным. Тот бросил на него неуверенный взгляд и наконец решился:

– Венель-младший… Чего вы на самом деле добивались в случае с де Фоссеем?

– Я… я не могу это выразить достаточно точно. Как объяснить, не рискуя уподобиться в ваших глазах романтической девице, помешанной на поэзии?

– Это лестное сравнение я никогда не рискнул бы применить к вам, хотя вы и слывете ценителем прекрасного, – шутливо заметил де Тизан.

Ардуин вздохнул.

– Внутри меня свирепствует жестокая борьба, мессир бальи. Две исполинские силы противоборствуют друг с другом. Бог свидетель, я нисколько в этом не виноват. Я осуществляю правосудие – Божие и человеческое, – но являюсь ли я сам совершенно невинным? Я больше в этом не уверен. Я предпочел бы… я испытываю колебания… поведать вам весь бред той ночи, с риском, что вы увидите в этом лишь помутившийся рассудок затворника, – объявил палач, возвращая собеседнику отпущенную недавно колкость.

– Вы, без сомнения, преувеличиваете, – неохотно согласился помощник бальи. – В ваших словах мне видится почти неприкрытая угроза. И я не привык, чтобы…

– …вам противоречил кто-то из низкого сословия, где самым низшим, конечно, является мэтр Высокое Правосудие? – со злобной иронией продолжил Венель-младший, жестом останавливая возражения, которые готовы были сорваться с языка де Тизана. – Ради Бога, сеньор бальи. С чего бы вам сердиться на этот признанный всеми обычай?

– И все же, чего вы добивались, мессир исполнитель? – настаивал собеседник таким строгим голосом, что палач спросил себя, не бродил ли и его разум в тех же краях.

– Это нечто вроде доверительного счета… Ни одно из существующих слов не представляется мне подходящим. Я не являюсь виновным, но в то же время и невиновным тоже. Речь не идет о тех, кому я причинил страдания и смерть, в то время как они не были виновны в тех преступлениях, в которых их обвинили. Речь идет о тех созданиях… которым не следовало бы умирать… не знаю почему, я… нет, это невозможно объяснить. И все-таки у меня есть твердая уверенность относительно этого предмета. Чистые души, которые Господь вовсе не требовал к себе, не желал, чтобы их преждевременно посылали к Нему. Прошу простить меня за эти бессвязные речи, но они дают представление о том, что творится у меня в голове. Я бы очень хотел обрести вновь свою невинность, хотя бы часть ее. Очиститься от всей этой душевной грязи, которая сейчас давит на меня.

– Мари де Сальвен?

– Она и другие. Я хочу выполнить все, что в моих силах. Вот в чем состоит мой долг, моя совесть и честь и, если хотите, спасение моей души.

Казалось, Арно де Тизан погрузился в очень давние воспоминания. Серая тень покрыла его щеки. Наконец помощник бальи заговорил сухим безжизненным голосом, не сводя взгляда с мэтра Правосудие: