Энн Стюарт - Черный лед
– Простите меня, Жиль. Вы же знаете, что я всегда легко отвлекаюсь, когда рядом хорошенькая женщина.
– Я знаю, что вы отвлекаетесь только тогда, когда хотите этого. И то же самое касается остальных. Но на карту поставлено слишком много, чтобы тратить время на эти игры. Все это слишком серьезно.
Утки, куры и поросята – слишком серьезно? К счастью, Хлоя просто моргнула. Ну естественно, импортеры всегда считают, что их товар, какой бы он ни был, влияет на судьбы мира. Люди за столом, казалось, были абсолютно лишены чувства юмора, но финансовые вопросы имеют такое свойство – они делают людей до смерти серьезными. Ей бы надо поумерить свое порой неуправляемое легкомыслие.
Хаким поднялся:
– Перерыв на ленч. На этой стадии мы пока остановимся.
– Отлично, – заметил Бастьен. – Я проспал завтрак и хочу есть.
– Вы не пойдете есть. – Остальные по одному выходили из зала, и Хлоя почла бы за лучшее уйти с ними, но, по существу, оказалась в ловушке между двумя мужчинами. – Я хочу, чтобы вы оказали мне любезность, – сказал Хаким.
Они ее совсем зажали.
– Простите. – Хлоя попыталась проскользнуть между ними.
– Вы часть этой любезности, мисс Андервуд, – остановил ее Хаким, положив руку на ее запястье.
Мужчины во Франции любят касаться женщин. Собственно, мужчины в Северной Каролине солидарны с ними в этом вопросе, и дружеское прикосновение воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
Вот только она не считала прикосновение Хакима дружеским. Ни на йоту.
– Разумеется, – немедленно откликнулся Бастьен, глядя на ее застывшее лицо и явно забавляясь. – Что вы хотите, чтобы мы сделали?
– У меня есть поручение для мисс Андервуд, и я буду признателен, если вы ее отвезете. Мне нужны книги.
– Книги? – эхом отозвалась Хлоя.
– Для моих гостей. Они не могут все время работать, им нужно что-нибудь, чем можно заняться в свободное время. Вы должны знать, что тут требуется. Я уверен в этом, учитывая ваш опыт в издательской работе. Просто подберите дюжину книг на самых распространенных языках. Французские, английские, итальянские и немецкие. Что-нибудь легкое и развлекательное – на ваш вкус.
– Но ведь есть же лимузин? – запинаясь, произнесла она. – Просто совестно заставлять месье Туссена тратить свое время на подобные поручения и отвлекать от работы.
– Месье Туссен будет более чем счастлив, имея возможность улизнуть хоть ненадолго, правда, Бастьен? Особенно в компании такой очаровательной юной дамы. А лимузина, увы, нет – он на техосмотре.
Почему, черт возьми, он ей лжет? У него нет причин лгать – ему незачем выдумывать повод, чтобы избавиться от нее. Он может просто дать ей пинка и на том покончить.
– А сегодняшняя работа? – Бастьен как будто все еще сомневался. – Мы не хотели бы что-нибудь пропустить.
– Не беспокойтесь, Бастьен. Я всегда учитываю ваши интересы, вы это прекрасно знаете. Мы поднимаемся и падаем вместе. А принять решение о том, кто станет новым главой, мы все равно никак не сможем, пока отсутствует мистер Кристополус. Сегодня днем все будут просто торговаться за позиции. Вы спокойно можете взять отпуск и доставить себе удовольствие. Возьмите мисс Андервуд и устройте роскошный и долгий ленч в Сен-Андре. Не торопитесь.
Хлоя ломала голову в поисках повода для отказа, пусть хоть самого непритязательного, – но в эту минуту ничего не могла придумать.
– Если вы уверены, месье Хаким…
Жиль Хаким благожелательно улыбнулся ей, и только ее воображение да случайная игра теней в ярко освещенной комнате могли придать этой улыбке потаенно зловещий оттенок.
– Я уверен, мадемуазель. Завтра утром пора будет возвращаться к работе. Пока же наслаждайтесь!
– Я прослежу за этим, – сказал Бастьен, прикоснувшись к ее руке. В отличие от Хакима, который сдавил ее руку, он лишь слегка дотронулся до нее, но Хлоя пошла за ним немедля.
Однако ощущение его руки на ее коже растревожило ее ничуть не меньше, думала она, позволяя ему вывести ее из комнаты. Соприкосновение с его кожей было тоже своего рода угрозой, опасно притягательной угрозой.
Сразу, как только они покинули комнату, рука ее освободилась точно сама собой.
– Если вы одолжите мне свою машину, я уверена, что сама смогу найти книжный магазин, – сказала она ровным голосом.
– Но тогда я упущу возможность провести время с вами, – улыбнулся он. – И кроме того, никто не может вести мою машину, только я сам. Я на этот счет привередлив. Почему бы вам не подняться и не сменить туфли на более удобные? Наверняка у вас что-то такое есть.
Она отдала бы десять лет жизни за более удобные туфли, но Сильвии и в голову не пришло, что это может оказаться необходимо, точно так же, как не пришло в голову, что у них существенно разные размеры. Хлое только чудом удавалось не хромать, но она ответила с ослепительной улыбкой:
– Эти туфли вполне удобны. Если вы готовы, я тоже. Чем скорее мы поедем, тем скорее вернемся.
– Ясно, – пробормотал он. – Хотя знаете что? Я не верю, что вы были настолько же честны, когда говорили о туфлях.
В середине его фразы было сделано слабое ударение, как будто он намекал на ее нечестность и в другом смысле. Или ее свихнувшееся воображение опять пустилось вскачь?
У Бастьена был спортивный «порше». Ну разумеется, подумала Хлоя, устраиваясь на переднем сиденье. Он долго ждал ее, пока она ходила за сумочкой, а она тем временем лихорадочно перемерила каждую пару туфель из тех, которыми снабдила ее Сильвия, но каждая следующая оказывалась хуже предыдущей. Наконец она схватила пальто и выскочила, на этот раз добравшись донизу без приключений, и все затем, чтобы увидеть Бастьена, стоявшего в ожидании у дверей своей приземистой машины.
День был хмурым, и верх машины – поднят. Несмотря на то что солнце не слепило глаза, на Бастьене были темные солнцезащитные очки, и он ждал ее, спокойно прислонившись спиной к машине и скрестив руки на груди. Опять на нем был сшитый на заказ костюм из шелка, возможно от Армани, светлая шелковая рубашка. Его темные волнистые волосы спадали на шею, лицо было непроницаемо. Он открыл перед ней дверцу, и внутри оказался маленький уютный салон. Слишком уютный.
А она не могла придумать совершенно никакой причины, чтобы не ехать с ним. Повесив сумочку, одолженную Сильвией, на плечо, она влезла на низкое сиденье и гордо выпрямилась, отказавшись принять его руку в качестве помощи. И услышала его негромкий смешок прежде, чем он захлопнул за ней дверцу.
Внутри «порше» оказался именно таким крохотным, как она и боялась. А Бастьен показался крупнее. В замке он был обычным мужчиной – элегантным, хорошо сложенным, не слишком высоким, не слишком мускулистым. В машине же его присутствие подавляло, а ноги оказались намного длиннее, чем она думала. Он отодвинул водительское сиденье до самого упора и взглянул на небо, прежде чем завести двигатель.
– Вы уверены, что не хотите взять зонтик? – спросил он. – Погода переменчива.
Сильвия не положила ей зонтик.
– Надеюсь, дождь начнется позже, когда мы уже приедем назад. Нам незачем слишком задерживаться. Мне просто нужно подобрать несколько романов для гостей месье Хакима, и мы сразу поедем обратно.
– Как насчет ленча? – Бастьен вывернул на длинную извилистую подъездную дорожку, ведущую от замка.
– Я не голодна, – солгала Хлоя. – Если мне захочется есть, я смогу перехватить что-нибудь по возвращении.
– Как вам будет угодно, Хлоя, – ответил Бастьен голосом, который был похож на шелк его угольно-черного костюма, на шелк его загорелой кожи на тонких запястьях. Его руки лежали на руле, худые, красивые, на пальце обручальное кольцо. Ну конечно же.
А еще эти руки выглядели очень сильными.
– Лучше пристегнитесь. Я езжу быстро.
Хлоя открыла было рот, намереваясь запротестовать, но передумала. Она уже привыкла к сумасшедшим европейским водителям и скоростям, да и в конце концов – чем быстрее он поедет, тем быстрее это все закончится. Она пристегнула ремень и откинулась на кожаном сиденье.
– Полагаю, вы не захотите со мной разговаривать? – поинтересовался Бастьен. Они говорили по-английски, осознала она, и уже по крайней мере несколько минут кряду. Она даже не заметила.
Разумеется, она была не в настроении поддерживать легкий разговор хоть на английском, хоть на французском, поскольку легкий разговор подразумевал флирт, а его обручальное кольцо было откровенно выставлено напоказ.
– Я очень устала, – сказала она, закрывая глаза.
– Тогда я включу музыку. – Голос Шарля Азнавура наполнил машину, и Хлоя едва сдержала легкий стон. К Азнавуру она всегда питала большую слабость, и тело ее таяло под песню о печальной Венеции.
Хлоя могла утонуть в звуках его голоса, могла забыть, где она и с кем. Только вот Бастьена не так-то легко было игнорировать. Он не говорил ни слова, но наполнял ее чувства – тонкий запах его очень дорогого одеколона дразнил ее, тихий шелест его дыхания звучал для нее как серенада.
