Мартина Коул - Прыжок

«Донна прошла испытание, и она твердо держится за свои принципы. — Алан начал понимать, что Донна обладает ценными во многих отношениях качествами для операции. — Все всегда спрашивали о жене Джорджио. Брунос завязан в гораздо более серьезных делах, чем те, о которых Донна к настоящему времени смогла что-то выяснить. Она для этих людей — загадка, ибо сама по себе интересна и к тому же выглядит проницательной и ведет себя соответственно… На самом деле, — признался себе Алан, — была бы она женой кого-нибудь другого…»

Джорджио и Чоппер сидели у себя в камере и играли в покер. У Чоппера на руках были выигрышные карты. Довольный собой, он сделал большой глоток тюремного самогона — это был опасный род виски, приготовленный из картофеля; от него подозрительно попахивало растворителем. Чоппер тяжело выдохнул: спиртное обожгло ему рот.

— Не понимаю, как ты можешь пить это дерьмо, — засмеялся Джорджио.

— На безрыбье и рак рыба, — усмехнулся Чоппер.

Один из ночных тюремщиков отпер дверь камеры. Это был высокий, крепко сбитый мужчина с большими и округлыми, как велосипедный руль, усами.

— Левис вне опасности, и через десять дней он вернется в крыло, — объявил он. — У меня для вас сообщение, Брунос. Мистер Левис передает вам, что вы отныне и до его возвращения становитесь его глазами и ушами…

И дверь с лязгом закрылась за тюремщиком.

— Не понимаю, во что теперь играет Левис, — высказался Джорджио.

Чоппер опытной рукой перетасовал карты.

— Не понимаешь? А я понимаю. Он знает, что твоя башка в петле. И ему нужна травка. Левис вычислил, что ты уже должен ему и наверняка пожелаешь немного сократить счет. Все знают: он хочет получить от тебя большой кусок, а ты не говоришь, где тот запрятан. Левис думает, что ты будешь рьяно шпионить для него, лишь бы попасть в белый список. Это же так просто!

Джорджио встал и посмотрел на себя в маленькое зеркало, установленное на настенной полке под окном… В его густых черных волосах на висках появилась седина; под глубоко посаженными глазами образовались мешки. Специфическая тюремная бледность уже явно проступала у него на лице.

— Не волнуйся, Брунос, ты еще хорошо выглядишь.

Джорджио провел рукой по волосам.

— Я тебя не понимаю, Чоппер. Если послушать Левиса, то нас посадили в одну камеру нарочно. Скажем так: ты здесь был его ушами и глазами. Его саданули клинком, и сейчас ты хочешь стать в крыле номером первым. Что ты замышляешь? Давай-ка выходи из подполья и выкладывай все начистоту, черт побери!

— От тебя сдохнуть можно, Брунос, — засмеялся Чоппер. — Ты прямо как большая рыба в мелком пруду…

— Эти слова доказывают что ты много знаешь, не так ли? — резко оборвал его Джорджио. — Если бы я не сидел с Левисом и его идиотами, жалкими «шестерками» здесь, то порешил бы этого хлыща сто лет назад. Меня уже тошнит от этого места, предупреждаю тебя. Меня тошнит от вони, от всего распорядка и от людишек. Не задвигай меня слишком далеко, Чоппер. Ни ты, ни твое детское прозвище не запугают меня.

— Но Левис тебя пугает, насколько я понял?

Джорджио кивнул. Лицо его сделалось замкнутым.

— Здесь он меня может запугать, и если ты разумный человек, то поймешь это. Левису принадлежит эта тюрьма; у него есть достаточно денег, чтобы обеспечить себе здесь власть над всеми. Он владеет, так или иначе, примерно двумя третями тюремной обслуги. Поверь моим словам: он может в любое утро выйти отсюда, если по-настоящему захочет этого. Но Левис достаточно умен и понимает, что слишком хорошо известен, чтобы пуститься в бега. И он британец до мозга костей, как чертова палка со скал Блэкпула. Он не сможет жить ни в Испании, ни в Южной Америке. Хотя бы потому, что его мать не сможет переехать туда. А ты знаешь, как он к ней относится. Он отбывает срок здесь, а периодически перебирается отдохнуть в «Дарем» или еще куда-нибудь — так, для разнообразия. Скоро все тюрьмы будут принадлежать ему… Недавно он ездил всего на один чертов день проведать хирурга на Хартли-Стрит. По дороге назад, Левис вместе с двумя тюремщиками обедали в компании одного из крупнейших бандитов — самого крутого из всех, которых когда-либо знала эта страна. Он не дурак, этот старый ублюдок Левис. Он опасный, мстительный и хитроумный субъект. Неплохо будет, если ты зарубишь это себе на носу, прежде чем решишься влезть в его шкуру.

Чоппер закурил папиросу, скрученную собственноручно из тонкой бумаги, и криво ухмыльнулся.

— Можно подумать, что ты за меня переживаешь.

Джорджио покачал головой.

— Так оно и есть, Чоппер: я переживаю. Я не хочу одним прекрасным утром увидеть, как тебя прирежут в сортире. Именно это вскоре произойдет с Тимми, и он сам это понимает. Левис скоро отправится в одну из своих любимых тюряг: может быть, в «Дарем» — и тогда все мы сможем вздохнуть свободнее хотя бы ненадолго. Но прими совет от знающего человека: Левис не задумается ни на миг, если решит расправиться с тобой. А ты намереваешься схлестнутся с Большим Рикки. Даже этот черный сутенер обломает себе рога, если узнает, что Левис возвращается сюда.

Чоппер молча слушал Джорджио, впитывая его слова. И незаметно вместе с ними вбирал в себя заключенное в них коварство.

— Итак, насколько я понял, ты будешь шестерить перед Левисом? — спросил он.

Джорджио отрицательно покачал головой и хитро улыбнулся:

— Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь, а? Я просто устрою ему потеху по полной программе. Не хочу, чтобы кто-нибудь вонзил мне нож под ребра. Спасибо большое, мне и без того хватает проблем в связи с тем, что я отбываю срок здесь, с Левисом. У меня и так полно врагов, и ни к чему плодить новых.

— А почему ты мне об этом рассказываешь? — тихо, но с неподдельным интересом спросил Чоппер.

— Я тебе об этом рассказываю, Чоппер, потому, что мы сидим вместе, в одной камере. И как однажды сказал Тимми, если тебя как-нибудь ночью подпалят, то сгорим мы оба. Накануне того дня, когда я прибыл сюда, Левис живьем сжег какого-то парня в другом отделении. И знаешь, почему? Левису показалось, что тот косо посмотрел на него в часовне. Ну, если это ни о чем тебе не говорит, тогда у меня больше нет слов. У Левиса башка на этот счет определенным образом устроена. Запомни мои слова: однажды ночью с Тимми заживо сдерут шкуру. И это при условии, если Левис прибудет сюда в хорошем настроении. За его спиной — целая группировка матерых преступников, дружище, и он перед ними даже не снимает перчаток. А они настоящие авторитеты. Он много лет приручал их, а теперь может позвонить буквально любому из них — и все как один, придут ему на помощь. И если тебе захочется сдохнуть, черт побери, тогда переберись в другую камеру, прежде чем будешь дергаться, ладно?