Анна Малышева - Трудно допросить собственную душу

– Почему тут была милиция? – спросил он.

– Почему? Потому что Олег мертв.

– Как? – Он распахнул глаза, видно было, что эти слова поразили его куда сильней, чем Анну. – Как мертв?! Что вы говорите?!

– Можете спросить в милиции, разбился ли он на своей машине четвертого сентября, – так же равнодушно ответила Анна. – Вы же мне не верите?

– Он разбился?

– Да, и давно. Зря вы мне не верили. Я его тут не прятала.

Он молча постоял, потом, ни слова не говоря, стал спускаться по лестнице, словно позабыв про лифт. Она проводила его взглядом, вернулась в столовую. Посидела немного, чтобы прийти в себя, потом встала, прошла в ванную, зажгла свет, увидела свое лицо в зеркале. Ахнула. Это было чужое лицо. Бледное, исхудавшее, с черными кругами под глазами. А глаза… Она закрыла их, чтобы не видеть себя. Торопливо умылась. Плакать не хотелось. Плакать было поздно.

– Мама… – В дверь протиснулась Алиса. – Что ты делаешь?

– Крашусь, – ответила Анна тем же механическим тоном. – Не видишь?

– Зачем?.. – Дымчатые глаза Алисы тоже были неузнаваемыми. Во всяком случае, совсем не детскими.

– Я сейчас пойду в магазин, – перечисляла Анна. – Вызову мастера, чтобы он починил телефон. Куплю тебе шоколадку. Ты ведь хотела шоколадку?

– Да… А мы уже можем выходить?

– Можем.

– Тебе кто сказал?

– Никто. Мне официально сообщили, что он мертв. Теперь его кредиторы не смогут нас тут держать. Нет человека, нет и проблем. А ты можешь пойти со мной. Если хочешь. Столько дней просидеть взаперти!

– Я не хочу… – пробормотала Алиса. – Мама, а теперь я должна ходить в школу?

– Да. Конечно. Надеюсь, ты рада.

– Нет, – твердо ответила девочка.

В другое время Анна возмутилась бы таким ответом, но теперь ни слова не сказала. Подкрашенное лицо в зеркале немного успокоило ее. По крайней мере, теперь ее нельзя было принять за привидение. И так хорошо, когда горит свет!

Она велела Алисе закрыть за нею дверь, вышла на площадку… Парня больше не было. Никого не было. Она спустилась, едва ступая ослабевшими ногами, открыла дверь подъезда, вышла в переулок. Увидела знакомую машину. Пошла прямо к ней. Толстяк как раз говорил с парнем, который сидел рядом с ним в машине. Увидев Анну, оба замолчали.

– Ну что? – спросила она, наклоняясь к окну. – Долго вы еще будете тут стоять?

– Идите, куда шли, – мрачно ответил толстяк.

– Вы оставите меня в покое?

– Идите, сказано вам.

Толстяк едва сдерживался, чтобы не орать. Парень не смотрел на Анну.

– Послушайте, вы… – продолжала она. – Я хочу знать, вы перестанете нас мучить?

– Он написал мне расписку… – проворчал толстяк. – Вы тут уже ни при чем. Если он мертв, конечно.

– Он мертв, а я ни при чем, – спокойно ответила Анна, выпрямилась и пошла на бульвар.

Для покупок ей понадобилось больше часа. Дома не было практически ничего. Она покупала продукты, стояла в очередях в кассу, засовывала свертки сперва в один пакет, потом в другой и все время старалась ни о чем не думать. Не было сил думать. Вернулась она на машине – хотя ехать было две минуты. Но ноги уже отказывали. Дома она приготовила большой обед. Или ужин? Вечерело, голова немного прояснялась. Анна купила бутылку вина и выпила полстакана, пока жарила мясо. Потом позвала Алису.

Девочка сидела за столом и жадно ела. Анна больше не поучала ее, чтобы та держалась прямо, не чавкала. Сидела напротив, аккуратно ковыряла вилкой в тарелке, словно у нее не было аппетита. На самом деле ей просто не хотелось пугать ребенка своей жадностью. Она еще немного выпила. Алиса покосилась на бутылку, но ничего не сказала.

– Сейчас придет мастер, исправит нам телефон, – сказала Анна, вытерев губы бумажной салфеткой. – Ты не будешь выходить на улицу?

– Нет.

– Хорошо. Тогда иди к себе. Тебе нужно подготовиться к школе. Я напишу записку твоей классной руководительнице.

– Напиши, – равнодушно ответила Алиса.

– Ты не рада, что мы свободны?

– Мне все равно, мама.

– Почему? – Анна наконец вышла из своего оцепенения. – Это странно. Ты чем-то расстроена?

– Нет.

– Я думаю, что нет. Олег был для тебя… Ну, тут и говорить нечего. Теперь я все понимаю.

– Все? – Алиса подняла голову. – А ты кому-нибудь сообщишь, что он убил того дяденьку?

– Что?

– Я все знаю.

– Откуда?! Ты опять подслушала?! – Анна рассердилась, глядя в эти дымчатые непроницаемые глаза. – Ты стала слишком много врать и подслушивать! Это безобразно! Я тобой займусь!

– Ну конечно… – издевательски протянула девочка, вставая из-за стола. – Когда у тебя будет время. Когда-нибудь!

– Что ты себе позволяешь? – Анна снова почувствовала себя сильной, властной, уверенной в себе. Как раньше. Может быть, сыграла свою роль полная тарелка мяса. – Это что за высказывания?! Смотри, Алиса! Я ведь могу и наказать тебя!

– А как?

Девочка склонила голову на плечо – ни дать ни взять серенький воробышек. Наглый и слабый одновременно. У Анны увлажнились глаза, она махнула рукой, чтобы та ушла. «Действительно, как ее наказать… – сказала она про себя. – Девочка слишком многое вынесла в эти дни. Столкнулась с такой мерзостью… Жила в темной квартире, почти впроголодь… Пещерный век. Эти страшные визитеры! Как я теперь могу считать ее ребенком?! Раньше это было так удобно… Но теперь…»

В дверь позвонили – пришел мастер. Он починил разрезанный провод, проверил телефон и велел больше так не обращаться с проводкой, будет пожар. Анна согласно кивала. Ей было невмоготу объяснить, что это не она так обращалась с проводкой.

Когда мастер ушел, из комнаты снова показалась Алиса. Анна обратила внимание на то, что девочка очень бледна. Но в конце концов, это было неудивительно. Ребенок слишком долго просидел без свежего воздуха, в квартире. Анна кивнула ей:

– Ну что? Дуешься на меня?

– Мама, кому ты будешь звонить? – спросила девочка вместо ответа.

– Кому?

– Да, кому? Папе?

– Почему именно папе?.. – прошептала Анна. – Даже не думала.

– Мы что, останемся здесь?

– Деточка…

– Мама, неужели ты останешься здесь?! – со звенящей ноткой в голосе спросила Алиса. – Я не хочу! Позвони папе!

– Что это даст?

– Ничего. Он приедет, и мы вернемся туда. Домой. Там будем жить все вместе.

Она говорила отрывисто, взволнованно, с какой-то невероятной надеждой в голосе и в глазах. Анна только вздохнула, глядя на нее.

– Давай сделаем так… – сказала она в ответ. – Я позвоню папе, и он заберет тебя на пару дней к себе. Но я не могу ехать.

– Но ведь он умер!

«Вот на что она надеялась все это время… – поняла Анна. – Ненавидела Олега, который отнял у нее отца и мать. Который изображал любовь и обманывал меня. Который убил. Но этого она знать не могла. И все же ненавидела, все понимала, ждала. И дождалась. Боже мой, как это было бы просто! «Позвони папе!» Только и всего… И как объяснить ей, что ее папа никогда меня не простит? А если он простит, то не прощу себе я, что все изменила, всем изменила. Даже самой себе. Жить без Олега я смогу. Думаю, что смогу. Надо только потерпеть первое время. Но жить с Павлом…»