Наталия Матвеева - Аквамарин (часть 2): по моим правилам

Она готовилась к этому дню.

Несмотря на категорический запрет Калеба подниматься с кровати, Лив все-таки тайком вставала, заново пытаясь привыкнуть к вертикальному положению и справиться со всеми последствиями ранения самой себя в легкое.

Сначала была жуткая слабость, кошмарная боль и головокружение в совокупности с тяжелым, неровным дыханием.

Из этого прекрасного квартета Лив постепенно, упорными тренировками и через преодоление себя, выдавливала каждого его члена по одному.

Сначала она справилась с головокружением и вскоре научилась прекрасно, как и раньше, ходить по палате, не собирая при этом предметы собственным телом и не встречаясь головой с чисто вымытым кафельным полом.

Затем постепенно сдалась жуткая слабость, потому что бороться с потреблением высококалорийной пищи по десять раз на дню, а иногда и ночью, просто было бессмысленным занятием. Силы возвращались, давление поднималось парой-тройкой чашечек двойного эспрессо, а желудок работал на полную мощность, переводя пиццу и стейки в энергетическую ценность.

Тяжелое, неровное дыхание тоже отползало в мир иной с каждым днем, и связано это было с возвращением всех внутренних органов на свои места, а не на те, которые им пришлось занять после схлопывания одного легкого, разбухания второго и начавшихся изменений грудной клетки, так что в этом процессе изрядное участие принимало обыкновенное время.

А вот кошмарная боль оказалась сильнейшим из всех четырех недругов. Бороться с ним могли только обезболивающие и несокрушимое «никакими дурацкими дырками в легких» желание добраться до Эрнесто раньше, чем это сделает господин разъяренный лев Эйден Мартинес. Это единственное неудобство, с которым Лив пришлось найти компромисс.

Но, как оказалось, был и пятый фактор, препятствующий этой фееричной встрече.

Лив от скуки снова играла в игру «Город мечты» на телефоне, пытаясь создать комфортабельный пентхауз на самом приятном для проживания тысяча сто восемьдесят шестом этаже, где, возможно, самолеты могли бы врезаться в окна, а дышать можно было бы только с кислородной маской… как вдруг за дверью послышались голоса.

Лив отчетливо распознала, что говорят отец и Макс, но сначала просто не придала их шушуканью никакого значения, пока до нее не донесся обрывок фразы отца:

– …через полтора часа, твои люди должны быть на месте…

Ощутив невероятную тревогу в сердце, Лив отцепила датчики от своей руки и, быстрее пули, босиком подлетела к двери, взволнованно прислушавшись.

– Мои люди будут там, Эйден. Я сообщу им прямо сейчас. Так это квартира в многоэтажном доме? Как насчет проблем с соседями? Думаешь, им понравится толпа вооруженных мужчин, несущихся по лестнице с автоматами наперевес?

– Все будет в порядке, я договорился с полицейским управлением, предупредил их о возможных звонках… На эти деньги они смогут купить другое полицейское управление, городка Хейгерстаун, скажем…

– Хорошо, но как насчет Лив? – тихо и взволнованно проговорил Макс. Лив навострила уши, затаив дыхание. – Ты обещал сказать ей.

– Макс! – шепотом громыхнул Эйден, сокрушая своим гневом и холодом даже через дверь. – Ты разве не понимаешь? Она еще слишком слаба! Если сказать ей, она через секунду уже будет давить педали «Кадиллака» в больничной пижаме Калеба, проскакивая на красный сигнал светофора! Он сказал, что ей нужен покой на три недели! Она не должна вставать с кровати, это слишком опасно и может открыться внутреннее кровотечение… Она ничего не должна знать, Макс! Ты меня понял???

Лив сжала кулаки, окунувшись в пучину гнева и дикой злобы. Ну, отец… Вот как, значит? Обещания не держим?? Придется как всегда действовать своими силами. Нет, каков старпер, а?? Надуть ее вздумал… Погоди, папаша!!

– Эйден. Я понимаю твои мотивы, но ты представляешь себе, что начнется, когда она узнает о том, что ты ее обманул? О том, что он мертв, а она даже не…

– Макс, слушай внимательно. – гневно зашипел Эйден, еле сдерживая порывы бесконтрольной ярости. – Это уже будет моя проблема, и когда-нибудь она поймет, что так было лучше для нее, поэтому сейчас ты пойдешь туда и проследишь, чтобы она оставалась в палате, пока мы не закончим наше маленькое дельце и не отправим мелкого мозгляка к праотцам! Тебе ясно? Ты должен мне помочь!

Лив сделала шаг от двери, стиснув кулаки и гипнотизируя белую фанерную обшивку бешеным взглядом.

– Ладно. Но, Эйден… это неправильно. – холодно и осуждающе произнес Макс, и Лив увидела, как ручка двери начала проворачиваться.

Девушка за долю секунды подлетела к своей кровати и, плюхнувшись на нее и чуть не заверещав от ужасной боли в груди, все же накинула на себя одеяло и прикинулась спящей, как раз в тот момент, когда Макс вошел в палату.

Она услышала его шаги позади, ощутила его сильную, уверенную и горячую энергетику, почувствовала его взгляд на своей спине и волосах, такой заботливый и нежный, что…

Ага, сейчас, растает она от его синих моргал после того, как он согласился помочь овцебыку-папаше обвести ее вокруг пальца!!! Гнусный, подлый поедатель ее пиццы и десертов! А еще смеет заигрывать с ней, игуана длиннохвостая!! Ладно, ладно, Макс-любовь до гроба, узнаешь ты, каково обманывать бедную Оливию!

Под одеялом и так было невыносимо жарко, лоб девушки быстро покрылся испариной, но и изнутри она горела хищным огнем праведного гнева и злости, даже боль куда-то ушла, видимо, не выдержав конкуренцию с яростью.

Лив попыталась перевести дух, глубоко вдохнув и выдохнув, и услышала, как Макс уселся на скамейку позади нее, по-прежнему не сводя с нее взгляда. Она медленно вдохнула и повернулась на спину, сделав вид, что только что проснулась.

Макс выглядел прекрасно в темно-синей толстовке с капюшоном, бордовой футболке, джинсах и модных кедах. Он игриво и притягательно улыбнулся, заставив гнев Лив встретиться с холодным водопадом, и с укоризной покачал головой:

– Ай-яй-яй, белоснежка, как же тебе не стыдно!

Лив вздрогнула и, вытаращив удивленные глаза, торопливо села в постели. Как этот поганец догадался о том, что она их подслушала?? Неужели успел увидеть тот момент, когда она накидывала на себя одеяло, торопясь прикинуться спящей?

– А ты что, франкенштейн, новый голос моей совести? – язвительно и нервно проговорила Лив, судорожно соображая, что же ей теперь делать дальше. – Знаешь, старый голос, звучавший как божественная музыка Эннио Морриконе, мне нравился больше.

Макс рассмеялся и огненно посмотрел на девушку, сложив руки на груди.

– Ну не надо, не надо, белоснежка! Не пытайся скрывать от самой себя, что мой голос нравится тебе куда больше! И давай-ка вернемся к твоей провинности.