Елена Коюшева - Мои прекрасные принцы

— Безумно. А почему вы спрашиваете?

— Видели — те, когда любовь, как вы говорите безумна, человек не раздумывает над своими действиями, а действует на эмоциях. А вы Татьяна, уже как полчаса сидите и никак не можете решиться.

Увидев моё замешательство, Мария Александровна взяла инициативу в свои руки.

— Хорошо, дело ваше! Но я предлагаю следующий вариант: Вы пишите заявление на отпуск и если в течении этого времени ничего не меняется, шлёте мне по факсу или телеграммой, как вам будет удобней заявление о увольнении. Разумеется я его подпишу, и ещё, вам не придётся отрабатывать. Устраивает?

— Более чем! — охотно согласилась я, готовая расцеловать директора за гуманность.

Домой я возвращалась счастливая и беззаботная. Серёжка прямо с порога заключил меня в свои жаркие объятия и минут пять мы не могли оторваться друг от друга, слившись в страстном поцелуе.

Насладившись вдоволь маленькой прелюдией, Серёжа выпустил меня из своих крепких объятий и озабоченно спросил:

— Ну как, прошло увольнение?

— Пока никак. Я взяла отпуск, а если всё сложиться удачно, уволюсь без проблем.

Глаза Полянского светились от счастья. Я сняла туфли и сев на край тумбочки устало произнесла:

— Серёж, сообрази нам что-нибудь поесть, а то я жутко проголодалась.

— Всё почти готово моя принцесса! — величественно произнёс он.

Сергей побежал на кухню. Я села напротив телевизора и тупо уставилась в пустой экран. Сергей видимо не вынес одиночества и подойдя ко мне спросил:

— С каких это пор ты смотришь выключенный телевизор?

— С сегодняшнего дня, — ответила я и щёлкнула пультом на первый попавшийся канал.

— Таня, у меня всё готово, прошу к столу! — пригласил он и взяв меня под руку мы прошли на кухню.

— Там в холодильнике помидоры есть, можно салат сделать, а ещё сыр и колбаса, — предложила я.

Тогда мой любимый одним жестом распахнул дверцу холодильника и в считанные секунды тарелка с салатом оказалась в его руках. Ловким движением он поставил на стол тарелку и вновь открыв холодильник, достал вторую с аккуратно уложенными тоненькими ломтиками колбасы и сыра.

— Фирма веников не вяжет!!! Я всё предусмотрел!!!! Налегай!!!

Признаться я была приятно удивлена. Оказывается в моём женихе дремали задатки повара, что никогда не помешает в семейной жизни. Я уплетала пельмени с огромным аппетитом, и мне показалось, что раньше я никогда не пробовала таких вкусных пельменей. И поэтому я поинтересовалась у Сергея:

— Серёж, а где такую вкуснятину продают?

— В магазине.

— Это я и без тебя знаю. В каком?

— В вашем супермаркете. В том, что напротив.

— Наш пострел, везде успел!

— Танюш, я для тебя старался. Извини если не угодил, — покраснев растерянно произнёс он.

— Да ты не то что угодил, ты удивил! И мне безумно приятно.

— А мне вдвойне.

— И чтобы я без тебя делала!!!! — восхищённо произнесла я.

Вдруг лицо Сергея сделалось серьёзным и задумчивым.

— Таня, а кто живёт напротив тебя?

Я задумалась, не понимая о чём речь.

— Если в квартире напротив, то баба Маня, а если….. — меня прервали.

— Кстати, забыл сказать, пока ты отсутствовала, заходила баба Маня, тебя зачем-то спрашивала.

— И что она хотела?

— Я не знаю. А когда увидела меня, попросила посмотреть кран на кухне, сказала, что потёк.

— Так ты ещё и краны чинишь? — неперестовала удивляться я.

Сергей засмущался и вновь покраснел.

— Есть немного.

— Ну и как отремонтировал?

— Обижаешь. Прокладка у неё совсем сгнила, заменил, делов то на пять минут!

Я смотрела на своего любимого с умилением и не могла налюбоваться. Какая же тонкая грань между женской тоской и счастьем. Как мало порой нам нужно для счастья. И как дорого приходиться платить за эти долгожданные минуты наслаждения.

В часов восемь мы сидели в ожидании такси. Время казалось остановилось. Взяв Сергея за руку, я нервно трясла ногой и никак не могла остановить этот процесс. Вдруг мобильник запищал, оповещяя о новой эсэмэске.

— Это такси. Нам пора! — сообщил Сергей и взяв сумки вышел в прихожую.

— Серёж, ты спускайся, а я чуть задержусь.

— Малыш, давай не задерживайся, а то все таксисты нервные люди.

Когда внизу хлопнула подъездная дверь, я подошла и проверила тайник. Всё оказалось на месте. Вздохнув с облегчением я взяла одну пачку денег и уже было направилась к двери, как в дверь позвонили. На пороге стояла заплаканная баба Маня, и дрожащим от волнения голосом пыталась что-то сказать.

— Та-ня, вызови ми-ли-ци — ю, — всхлипывая попросила она.

— Что случилось баба Маня? — поинтересовалась я.

— Ой, до-чка, — продолжала причитать она. — Укра-ли, укра-ли!

— Кто украл? Что?

— Ме-да-ли все, своло-чь вы-не-с-ли…

Я спешно набрала номер полиции и объяснила ситуацию. Затем успокоила расстроенную старушку и спустилась вниз.

Глава семнадцатая

На улице уже стемнело. Огромная жёлтая луна, будто прожектор висела в сумеречном небе, и небесный свод над домом казался безвоздушным. Даже звёзд на небе было не видать. Какая-то зловещая тишина повисла в воздухе, готовая разразиться, но вот только чем? Запомнилась мне эта минута. Машина вывернула со двора и выехала на центральную улицу. Перед глазами мелькали пустые глазницы бесчисленных окон, и лишь кое-где горел свет, не смотря на то, что вечер только вступал в свои права. Город выглядел больным и усталым. В своей вечерней полудрёме, он изредка издавал какие-то бормотания в виде сигналивших машин и закрывающихся магазинов, продавцы которых спешно покидали рабочую зону. Город готовился к ночи, и ему не было никакого дела до моего отъезда. Утром всё вновь погрязнет в суете летнего дня, и про меня даже никто не вспомнит.

А впрочем завтра утром, меня встретит новый, ещё пока незнакомый мне город.

— Танюша, приехали! — голос Сергея вырвал меня из задумчивости.

Здание вокзала показалось каким-то грустным и угрюмым. Было непривычно безлюдно и на душе от этого становилось мерзопакостно. Раньше вокзал встречал широкой и доброй улыбкой: само здание и привокзальная площадь отлично освещались уличными фонарями и иллюминацией, но сегодня здесь всё утонуло во мраке. Правда где-то в самом конце платформы одиноко горел фонарь, которому были безразличны отъезжающие, его задача заключалась в освещении подезжающих поездов.